– Деревня пуста.
Эта фраза заставила меня покрыться холодным потом. Я ведь прекрасно знал, что совсем рядом стоит до боли знакомый домик, где живут мать и младший брат.
Невольно я рванул вперед. Но Порох резко остановил меня, крепко – так, что затрещали швы на куртке, – схватил за ворот клешней.
– Далеко собрался?!
«
Ни себе, ни Пороху я не ответил – просто не знал ответа. Словно онемел. Всей душой онемел. Ни звуков, ни мыслей.
И стоял бы я, как языческий идол, еще долго, если бы не Наука. Он шмыгнул ко мне, не шевеля губами, совсем тихо произнес над самым ухом:
– Слышал же – никого нет. Это не значит, что все мертвы. Не дергайся. Что-нибудь придумаем. Потом, позже.
Я нехотя кивнул. Мы двинули дальше.
Первые снежинки скатились с темного, затянутого грязными тучами неба именно в тот момент, когда мы миновали добрую половину деревни и вышли на центральную площадь. Когда-то – еще до Судного дня – это место звалось иначе. Еще осталось в людской памяти слово «элеватор», смысл которого уже начинал блекнуть, и мало кто мог теперь рассказать, что оно означает. А название, потеряв прежний смысл, так и закрепилось за этим местом, обозначая центр Блокпоста. Жители устраивали тут что-то вроде рыночной площади. Приходили поторговаться, необходимым запастись, себя показать, перепродать чего.
– А почему это место Блокпостом называют? – спросил Санька, беспечно озираясь по сторонам. Я вовремя успел отвести его в сторону от небольшой аномалии.
– Под ноги смотри, – буркнул я. – А Блокпостом поселок назвали… – улыбка невольно заиграла на губах. – Да была одна история. Какой-то озорник на одном из силосов написал: «Большой Писец». А может, и не «писец», может, еще чего покрепче, теперь уже точно и не скажешь. Крупно так написал, не пройдешь мимо. Митрич – из стариков местных, который еще элеватор мальчишкой помнил, – такого кощунства не потерпел. Пошел за лестницей, краски прихватил. Да только первые буквы надписи слишком большими оказались, не смог дотянуться. Так эти буквы и остались – «БП». Митрич репу почесал да и дописал: «Блок Пост». Вот так и пошло.
Сзади раздался грохот, как будто обрушилось что-то тяжелое. Мы тут же обернулись, вскинув оружие. Замерли, сканируя глазами местность. Никого не обнаружили, что только усилило наше беспокойство.
– Там, – указал в сторону забора Бугай. И кивнул Радио: мол, иди, проверь. Тот выпучил глаза, махнул головой на Алика. Бугай вскинул бровь: оба идите.
Аккуратно привалившись к покосившемуся забору, из которого торчали ржавые гнутые гвозди, Алик и Радио долго не могли определиться, кому шагать первым. Победил Алик, предъявив железный аргумент – кулак. Скрипя зубами, Радио пошел вперед. За ним – Алик.
– Крысы это, – прохрипел Радио каким-то чужим, сдавленным голосом, вернувшись назад.
– Огромные крысы, – добавил Алик, шумно сглотнув. – Но боязливые, убежали уже.
– Ладно, идем, – раздраженно махнул Бугай и добавил что-то еще, совсем тихо.
Снежинки танцевали над нашими головами, кружили вальс, садясь на одежду. Наверху, на крыше покосившегося здания, в туго натянутых стальных проводах, удерживающих антенну, беспрерывно скулил ветер. Погода вновь начинала портиться.
– Чертовщина какая-то, – наконец пробубнил Порох, выйдя из глубокой задумчивости. – Соображаю вот тут я и никак не могу допереть – на кой ляд они утащили людей? Ты как думаешь? – обратился он к Науке.
Тот пожал плечами. Уклончиво ответил:
– Действительно, нетипичное поведение. Странно весьма.
– Странно, – повторил бандит и вновь погрузился в свои думы. Вид у него был весьма болезненный, лицо, несмотря на холод, покрылось испариной, глаз, очерченный чёрным полумесяцем, рассеяно уперся в одну точку.
…Поскрипывание снега под ногами – и больше никаких звуков. Стих ветер, исчезло потрескивание на холоде рассохшейся брусчатки домов, замолкли крысы – все притаилось в ожидании чего-то нехорошего.
Неожиданно стены глухого молчания разорвал стальной скрипучий голос.
–
От неожиданности на месте подпрыгнули все.
– Что это?!
– Чтоб тебя!
