трудиться, не то что нынешнее поколение, вялое, тупое и ленивое, с младых ногтей волнующееся только о деньгах. Так что Соня могла бы и смен побольше брать, и понять в конце концов, что кадровые вопросы надо решать в интересах дела, а не только из одного гуманизма.
И настал момент, когда Соня не выдержала:
– Виктор Викторович, не надо учить меня моим должностным обязанностям. Они мне известны, и ваши, кстати, тоже.
– Что? – взревел Стрельников. Соня никогда раньше не видела такого мгновенного перехода от благодушия к ярости. Лицо профессора покраснело, исказилось, он заорал, что она сикильдявка, возомнившая себе невесть что, но жизнь быстро укажет ей на ошибку. Колдунов перед местной деревенщиной способен шашкой махать, но сразу исчезнет, когда в дело вступят серьезные люди. Чем скорее Соня поймет, что она здесь никто и звать никак, тем больше у нее шансов удержаться на рабочем месте, а будет дальше хвост поднимать – вылетит, «мама» сказать не успеет.
Сказав, что не будет продолжать беседу в подобном тоне, Соня вышла из ординаторской и трусливо отсиживалась в приемном отделении, пока Стрельников не остыл. Похоже, подобный взрыв эмоций станет теперь фирменной реакцией Виктора Викторовича на любые попытки напомнить ему, что он находится в ее непосредственном подчинении. Главврач на стороне профессора, кроме того, Стрельников сообразил, что она теряется от хамства, так что будет широко применять это оружие. Если она хочет сохранять относительно нормальную рабочую обстановку, похоже, придется во всем потакать ему, а это невозможно.
Соня тяжело вздохнула. Становилось ясно, что отличницей и любимицей руководства ей больше никогда не бывать.
Началась жизнь парии, доселе Соне неизвестная. Начмед стал тыкать ее носом в истории болезни на каждой планерке, выискивая ошибки там, где их не было, а объясниться слова не давал. Главврач отругал, что перевыполняет план, госпитализирует, кого не надо, а больница в убытке. Вдруг явилась комиссия старших сестер и с лупой ползала по отделению, ища, к чему бы придраться. В общем, администрация решила указать Соне на ее истинное место в местной иерархии, доказательно подкрепить основные тезисы истерики Виктора Викторовича.
Соня относилась к своим обязанностям добросовестно, промахов не допускала, так что весь вопрос состоял в том, когда руководству надоест к ней цепляться, но все равно теперь она ходила на работу совсем с другим чувством, чем раньше.
Когда она начала задумываться, не написать ли заявление с просьбой об освобождении от обязанностей заведующей, неожиданно позвонил Ян Александрович и попросил подъехать для беседы.
В чем суть, не сказал, и Соня решила, что затевается какая-нибудь интрига. Участвовать ни в чем таком ей абсолютно не хотелось, но отказаться было никак нельзя, и в назначенный час Соня прибыла к Колдунову, одетая как деловая женщина. Создать этот образ стоило большого труда. Когда-то они с мамой купили деловой костюм, но, надев его, Соня обнаружила, что выглядит совершенно как доярка. Еще косыночку на голову – и вперед, обличать кулаков и ловить вредителей. Всегда ли костюм так сидел или приобрел сей зловещий лоск, пока висел в шкафу без дела, осталось неясным, но надевать его все равно было нельзя.
Прямая классическая юбка от него смотрелась неплохо, но пиджак убивал все, и вместо него Соня выбрала облегающий джемпер с треугольным вырезом, который тоже не носила лет пять. Сначала хотела поддеть блузку, но от этого испортился силуэт.
В результате она выглядела элегантно, стильно, ангорская шерсть подчеркивала плавную линию Сониной талии, но джемпер был шерстяной и кусался, так что, оказавшись у Колдунова, Соня мечтала только об одном, чтобы встреча быстрее закончилась и можно было зайти в туалет и от души почесаться.
В кабинете Яна Александровича, кроме него самого, оказался пожилой человек, невысокий, щуплый, с обветренным и морщинистым, как печеное яблоко, лицом. Колдунов представил его, но Соня от волнения не запомнила имени.
Они сели: Колдунов за письменный стол, а Соня со стариком напротив. Теперь к кусачему свитеру прибавилось беспокойство, что юбка слишком высоко открывает коленки, а одергивать ее нельзя, чтобы не показаться полной дурой, и Соня старалась не шевелиться.
Ян Александрович спросил, где она училась, хорошо ли, почему не осталась на кафедре, каким объемом оперативной помощи владеет. Потом начал гонять по ситуационным задачкам. Соня слегка недоумевала, зачем ему понадобилось тратить время, чтобы выяснить ее действия при массовом поступлении пострадавших после аварии на производстве, но отвечала добросовестно. Возможно, профессор составляет тесты для курсов повышения квалификации и решил на ней проверить. Но когда Колдунов перешел к личной жизни и поинтересовался, есть ли у Сони муж и дети, удивление ее возросло. И все же она ответила, что живет с родителями, а уточнять ничего не стала.
Закончив опрос, Колдунов переглянулся со своим товарищем, и тот вдруг сказал, что предлагает Соне место начмеда в городской больнице Южно- Сахалинска.
Соня растерялась.
– Ну какой же из меня начмед, – пробормотала она.
– Очень хороший, – улыбнулся Ян Александрович.
– Я же заведующей стала по чистой случайности, просто потому что больше некого было назначить, и по натуре я нерешительный человек, не обладаю лидерскими качествами…
Колдунов засмеялся:
