русский:
— Идем, Соня. Темно-о.
— Ты хотел сказать «поздно»? — догадалась я. Лид с улыбкой кивнул и, подталкивая в плечо, вывел меня из комнаты.
Когда мы поднялись наверх, обнаружилось, что Натка уже спит, свернувшись на своей циновке и укутавшись тряпками. За окном было совсем темно, под потолком тускло горел синеватый магический светильник. Король, двигаясь на цыпочках, молча разжег печку и подтащил к нему вплотную свою циновку, предупредив меня шепотом:
— Соня, ты дальше-е, иначе жарко.
— Ничего, потерплю, отодвинусь, если что, — отмахнулась я, тоже подтягивая свою циновку вдоль стены так, чтобы она оказалась параллельной королевской. Вслед за этим мы дружно скинули верхнюю одежду и ботинки, оставшись в брюках и рубашках, и улеглись он на правый, а я на левый бок, глядя друг на друга с расстояния разделявших нас полутора метров. Некоторое время мы пытались заснуть, но то и дело снова открывали глаза и, наконец, опять заговорили шепотом, на смеси языков.
— Лид, что тут делается-то? — спросила я. — Все так плохо?
— Не очень хорошо, — тут же охотно отозвался король. — Здесь есть колдуны. Они за Сьедина. Это хуже, чем было та-ам, в его мире…
— А почему это они за Сьедина?! — возмутилась я. — С ума сошли, что ли?
— Обычные простолюдины, — сказал Лид, но не презрительно, а, скорее, даже печально. — Слава, богатство хотят. И страх, страх.
— Что страх?
— Сьедин. Не-ет тут высокородных сильных колдунов, кроме него.
— И тебя.
— Да. Но они не знают про меня, и хорошо.
— Понятно. Короче, они от страха перед Сьедином и из каких-то выгод согласились служить ему.
Лид кивнул лежа, отчего его непривычно короткие волосы на миг встали дыбом надо лбом.
— Обычное дело, — сказал он по-варсотски. — Так было, и когда я правил.
— Так, может, пусть он и правит? — вдруг пришло мне в голову. — Он же, сам говоришь, из твоего рода. Будет тут опять монархия, только и всего. Разве тебе есть до этого дело?
— Дело?
— Разве тебя это волнует?
— Да-а, — изумил меня Лид и уложил голову на локоть. — Сьедин не правит так… Он… месть, мстит. И… у него нет… Границ. Плохой король, — заключил он по-варсотски.
— Может, он, конечно, и, как ты говоришь, ратсанатла ицаса, плохой король, но и народ тут, судя по тому, что ты рассказал, не очень-то. Он вроде и не против Сьедина… Да вообще, зачем ты вдруг так в это вмешиваешься? Неужели тебе жалко каких-то простолюдинов?
— Не жалко, — признался Лид честно, но вроде бы неохотно, и снова, лежа, сделал загребущий жест одной рукой, добавив:
— Моя-a страна. Должен.
— Да чего ты им должен-то, если они тебя сами свергли и заколдовали? Ты все равно давно не их король.
— Неа-а-а, — протянул Лид по-русски. — Соня, я всегда король. Только я сам могу решить, что нет. А если не решил, я должен пробовать делать лучше… Моя страна.
Я прямо залюбовалась им и заслушалась его прекрасной и величавой речью, которую не портило даже то, что во время нее он лежал на боку и косил на меня одним глазом, поэтому ничего не ответила, пока он меня не окликнул:
— Соня-а? Ты спишь?
— Ой, извини, Лид… Нет, не сплю. Ну ладно, я поняла, у тебя здорово развито чувство долга по отношению к своей стране. А как у вас успехи в свержении Сьедина?
— Еще до-о-олго-о-о, — уверил меня король и вдруг добавил, улыбаясь:
— Тебе еще мно-ого будет скучно быть на наших разговорах.
— Мне не было скучно, — покраснела я от королевской проницательности. — Но я ничего не понимала, вы очень быстро говорите.
— Учи-и, — просто отозвался на это Лид.
— Сама знаю, — вздохнула я и, закрыв глаза, отвернулась от жара, который испускала печь. Король не стал со мной больше говорить, и вскоре я заснула.
Первые полторы недели нашего проживания в стане заговорщиков мы с Наткой запомнили плохо: приходилось бесконечно учить язык, поэтому мы мало обращали внимание на окружающую обстановку. Лид каждое утро куда-то отлучался, как и большинство остальных его людей, но обязательно оставлял кого-нибудь присмотреть за нами. Чаще всего это был все тот же Геф или пожилая полная женщина не-колдунья, Иматса. Ближе к вечеру обычно
