было плевать. Она уже точно ничего не теряла.
Дверь после очередной порции долбежки распахнулась сама собой. Акраба перешагнула через порог. Огляделась.
Надо же! Жилье оказалось куда более мрачным и убогим, чем дом самой Акрабы. А она уж думала, что хуже не бывает.
— Кара! — Акраба бросилась к уродливой сухенькой старушке, которая, сгорбившись, грелась возле очага. — Кара! Это я — Таисья! Скажи своей сестре Глэдис, этой старой стерве: мне есть что ей предложить в обмен на мою свободу! Только скажи сегодня же! Сейчас!
Ведунья медленно подняла на взбудораженную Акрабу выцветшие от времени глаза, от которых, казалось, остались лишь черные зрачки.
— Ты уверена, Таисья? Ты же знаешь, Верховная Ведунья не любит, когда ее беспокоят по пустякам.
Таисья! Акраба уже и забыла, как звучит на слух ее истинное имя.
— В моем «пустяке» течет кровь Древних! Так и скажи этой старой перечнице! — надменно бросила Акраба, на мгновение забыв, что она давно уже не прекрасная шатера Руара, а всего лишь изуродованная, состарившаяся раньше времени кабацкая девка.
Горная ведунья зашлась то ли в смехе, то ли в кашле.
— Таисья, Таисья, жизнь так ничему тебя и не научила! Ты всегда тянешься за пирогом, который заведомо не сможешь съесть. И поменяй тон. Забыла, с кем разговариваешь? Гордыня — плохой советчик. Тебе ли не знать.
Акраба молчала. Она, конечно, могла бы ответить Каре, но… Себе дороже — прекрасно понимала женщина. К тому же горная ведунья кое в чем была, увы, права. Все беды в жизни Таисьи произрастали как раз из-за гордыни. И даже здесь, в Катаре, именно гордыня подтолкнула ее стать кабацкой потаскушкой, заливающей память элем вместо того, чтобы попробовать просто жить. Гордыня и непокорность — вот что всегда бурлило в отравленной душе Таисьи, не позволяя забыть старые обиды. И тем самым не давая шанса начать жить с нуля.
Прозорливая Кара прекрасно понимала это. Спорить с ней было бессмысленно. Как, впрочем, и останавливать решительно настроенную Акрабу.
— Будь по-твоему, — наконец нарушила затянувшуюся тишину горная ведунья. — Я скажу сестре, что ты ее звала.
— Буду премного благодарна, Кара. — И поразительно не гармонирующий с нищей обстановкой хижины и замызганным видом Акрабы элегантный реверанс, явно из прошлой жизни шатеры Руара.
Счастливо смеясь, пританцовывая, мать Ады отступила в заснеженную тьму. Где-то поблизости раздался протяжный вой драгов. Но Акрабе было глубоко плевать на гигантских волков. Она уже давно уяснила, что в жизни есть куда более страшные вещи, чем какие-то драги или смерть от их клыков.
— Не там ты ищешь свободу, девочка. Не там, — пробормотала горная ведунья и легким жестом, не вставая с кресла, закрыла за непрошеной гостьей дверь. — Свобода никогда не бывает снаружи. Потому что она всегда внутри.
— Какого?!.. — Возмущенный Анигай стоит на пороге хижины и переводит растерянный взгляд с изуродованного трупа кузнеца на меня, а затем на бледного Эвана. — Вы что тут творите? Совсем рехнулись, а? Вы… Вы зачем его так?!
— Акраба продала ему Аду. — В мрачном голосе Эвана звучит нескрываемый упрек в адрес Анигая, который, по его убеждению, недосмотрел за мной.
Только сейчас замечаю, что Эван все еще держит меня за руку. Невольно отстраняюсь. Ни к чему сейчас все эти, как говорит братец, «телячьи нежности». Не люблю я этого.
— Но он же не?.. — формулировка вопроса дается перепуганному брату с трудом.
— Нет. Эван вовремя пришел на помощь, — торопливо отзываюсь я.
Растерянный Анигай переводит взгляд на хмурого мальчишку-альтаирца.
— Спасибо…
Ну надо же! Чтобы брат кого-то за что-то поблагодарил! Да еще Эвана… Однако молчу, прекрасно понимая, что сейчас не время и не место ерничать.
Ошарашенный Анигай с нескрываемым интересом осматривает изуродованный труп кузнеца. У брата в голове явно не сходится, как хилый мальчишка-альтаирец, чуть выше меня ростом, смог справиться с таким громилой.
— Интересно, чем это ты его так?
Ну точно, вопрос адресован Эвану, не мне.
Переглядываемся с альтаирцем. Скрывать от Анигая причину смерти кузнеца нет смысла.
— Это я. Кристаллом.
Анигай нервно хмыкает.
— Похоже, я пропустил все самое интересное. Ладно… Что с трупом делать будем? — прозаично интересуется братец, безрезультатно пытаясь за руку сдвинуть тушу с места. — Тяжелый, гад.
Пожалуй, в этом и есть весь мой брат. Он с поразительной скоростью отходит от всех потрясений. Наверное, и правильно. Иначе в Катаре просто не
