Вот в этом я полностью с ней согласна, но оборачиваться все равно не спешу. Хочу растянуть удовольствие.
Чувствую за спиной зловонное мужское дыхание. Однако любитель великосветских дам не успевает дотронуться до меня. Без предупреждения пускаю в ход дред.
Одно мгновение — и змейка-цепочка с противным свистом обвивает мою руку, впиваясь зубками в кожу. Второе — и острое как бритва лезвие пронзает насквозь бедро самонадеянного амбала-охранника. С усмешкой проворачиваю лезвие. Мужик истошно орет, оседает на мостовую, понося меня на чем свет стоит. Я знаю: рана не смертельная. Жить будет, но хромая. Боль не пройдет. Лезвие дреда изначально пропитано легким ядом, вызывающим болевой шок от одного прикосновения.
— Эй ты, сука! Ты что с Харэдом сделала?! — Пьянчужка бросается на подмогу охраннику. — Да я тебя сейчас, великосветскую потаску…
Однако ни договорить, ни вцепиться мне в космы обитательница борделя не успевает. Поворачиваюсь, одновременно откидываю с лица капюшон. На глазах шокированной проститутки убираю дред. Лишь затем, с милой улыбкой, смакуя каждое слово, произношу:
— Я тоже рада тебя видеть… мама.
Мы сидим за грязным столиком в углу основного зала борделя. Возле барной стойки над сальными шуточками потенциальных клиентов громко смеются разукрашенные проститутки — всех возрастов и мастей. Одежды на них минимум — смотри не хочу. Любой, у кого есть пара лишних дар, может провести «девочку» в номера. Ну а если не хватит на номер, можно и прямо здесь, в подсобке, повеселиться.
Оглядываюсь. Надо же, какое скопище разношерстного сброда с самых разных планет. И каждому есть чем заняться. Кто-то довольствуется выпивкой и проститутками, кто-то в открытую вдыхает тандурим. В трущобах плевать хотели, что эта зараза запрещена межпланетным законом. Стражи императора в эти места наведываются не часто. Я так поняла, что между трущобами и элитной частью Адейры действует негласный закон невмешательства в жизнь друг друга.
На нас с Акрабой то и дело оглядываются. Их любопытство оправдано. Слишком сильный контраст: изуродованная однорукая проститутка не первой свежести и богато одетая юная шатера, которой явно здесь не место.
На первый взгляд.
На второй — обитатели злачного местечка словно интуитивно понимают: я своя. Одна из них: неудачников, аферистов, преступников, нищебродов, которым с самого начала не подфартило с судьбой… Поэтому народ довольно быстро теряет ко мне интерес, отводит взгляд, тут же забыв о моем существовании.
Довольная Акраба пьет эль. Я ничего не пью. Брезгую.
— Спасибо, доча, что угостила. — Мать поднимает в честь меня мутный бокал, выпивает до дна. Затем поворачивается к бармену — жиртресту в засаленном фартуке, который он то и дело использует вместо полотенца, вытирая им все подряд. — Эй, Кэрлэйл! Повтори!
— Обойдешься, — довольно грубо обрываю воодушевленную Акрабу.
Не горю желанием общаться с мамашей, если та лыка вязать не будет.
Акраба с сожалением смотрит на пустой бокал, отмахивается от подошедшего к столику толстяка.
— Эх… не надо уже. Неблагодарная дочь пару дар родной матери пожалела!
— Дочь?
Бармен с нескрываемым удивлением рассматривает меня с головы до ног. Похабно усмехается.
— А она, случайно, не хочет у нас поработать? За такую красивую да свеженькую и пятьдесят дар отдать не жалко.
— Всего пятьдесят?! — Мамуля возмущена. — Продешевил, Кэрлэйл, продешевил! Готова поспорить, за нее в Руаре куда больше дают.
— В Руаре?!
О да! Это слово всегда беспроигрышно внушает любому вменяемому дарийцу страх.
— Не знаю, что и ответить на столь лестное предложение, — одариваю толстяка высокомерной улыбочкой, демонстративно крутя в руке рукоятку дреда.
На глазах перепуганного бармена змея-цепочка оживает, с противным шипением впивается мне в руку. Из дреда тут же показывается острый клинок. Совсем небольшой — размером с кинжал, но и этого хватает, чтобы напрочь отбить у мужика охоту приставать ко мне с предложениями поработать.
— Премного извиняюсь, дэуза. Я вас не за ту принял.
Испуганный Кэрлэйл быстро ретируется, не забыв поставить перед довольной Акрабой выпивку «за счет заведения».
Мать отхлебывает из бокала, с удивлением смотрит на дред.
— Откуда у тебя эта игрушка? Если мне не изменяет память, дредом могут управлять только воины.
— Память тебе не изменяет. И тем не менее я в их касте.
Акраба удивленно присвистывает.
— Да… Давненько я не была в Руаре. Не думала, что его законы когда-нибудь могут поменяться. Впрочем, чему удивляться: ты всегда была странная.
