вмешиваются в нашу политику. И требуют, чтобы и в их личные дела «сухопутные» не совали свой нос. Они вроде бы как и входят в состав империи, но имперские законы на них не распространяются. Что касается драконов. Драконы – это тоже особый случай. С ними очень сложно работать… – вздохнул Джио.
– Послушайте, а Голодные игры у вас тут случайно не проводятся? – невинным голосом спросила я, представляя себя на месте Китнисс Эвердин. Могу и лицом отсвечивать с афиши. Но вряд ли возьмут. Игры тогда придется переименовывать.
– После того как на второй год правления императора орки вместе с ограми подняли мятеж, к которому собирались подключиться и эльфы, его величество, подавив восстание, намекнул, что еще разок – и будут Голодные игры. После того как император озвучил нехитрые правила, народ серьезно призадумался, поэтому рецидивов пока не было. Но сейчас об этом уже подзабыли, поэтому и наглеют, – вздохнул Джио, демонстрируя глубокие знания местной политической обстановки.
– Хорошо, в этом году, насколько я поняла, должна победить империя, то есть основное государство, не так ли? Я – его представитель. То есть автоматически я могу не стараться, а судьи решат, что победила я. К чему тогда все это? – удивилась я, чувствуя, что моя оперативка подтормаживает.
– Прелесть моя… Я тебе уже говорил, что это – политика. В этом году однозначно победит империя в твоем лице, только потому, что прямо на церемонии император объявляет о своей женитьбе… Это очень важно для нас. По поводу «не стараться». Тут ты ошибаешься. Победа должна быть такой, чтобы комар носа не подточил. То есть люди должны видеть однозначного фаворита. Для них это очень важно. Простой народ очень остро чувствует любую несправедливость. И если кто-то будет лучше тебя, а победу присудят тебе, то это вызовет осложнения. Император на такое не пойдет. И тогда ему будет проще отдать победу тому, кто ее действительно заслужил… А с тобой он потом разберется. Такого плевка в лицо он не потерпит никогда… Я бы не стал вызывать его гнев… – абсолютно серьезно ответил орк.
И тут я спинным мозгом почувствовала, что вляпалась. Процессор заработал на полную катушку, рекомендуя отказаться от этой затеи, но мое желание просто так никто выполнять не будет… Или на всю жизнь бегемотом, или рискнуть… Джио выглядит опытным шоуменом, хотя вряд ли он сам знает такое слово. Если орк говорит, что сможет сделать из меня звезду, то думаю, что сможет. Я надеюсь, что сможет… Очень на это надеюсь…
– Приехали. Пришла пора тебе познакомиться с его величеством, – тихо сказал Джио, выходя из кареты. Я тоже вывалилась, чуть не сломав руку лакею, который решил проявить галантность, чуть не стоящую ему инвалидности.
Знакомые места… Судя по глазам лакея, он меня тоже помнит. Привет, парниша! Ой! Да меня тут каждая собака знает! Я пошла вслед за Джио, чтобы взглянуть в глаза императору, на чей суповой набор я имела несчастье претендовать пару дней назад. Если честно, то мне было немного стыдно за свой побег, но раз всем разрешили разойтись, то почему бы не сделать это экстравагантно. Интересно, читал ли он мою записку? А ладно… Лучше не знать… Сима, соберись, сейчас ты увидишь самого императора!
Меня здесь уже ждали, и, судя по лицам, дождались. Перед нами распахивались двери, отвешивались подобострастные поклоны. Разве что ковровую дорожку перед нами не расстилали и лепестки роз не рассыпали. «Лепестками белых роз… наше ложе застелю… Я убью тебя без слез… Без соплей… Убью…»
– Ваше величество готов принять вас! – сказал напыщенный, как индюк, и невозмутимый, как Бэрримор, дворецкий, указывая на дверь. В огромном зеркале над камином отражалась моя толстая и унылая физиономия.
У меня затряслись колени, словно я иду сдавать экзамен. Во рту пересохло, а в груди что-то начало давить. Что-то я стремаюсь, господа… Еще пару дней назад я скакала здесь, как озорная свинья, а теперь дышу через раз. От этого козлины императора, которого я в глаза не видела, но который меня уже раздражал своей неуемной фантазией и своеобразным чувством юмора, теперь зависит моя несчастная жизнь. Если эта венценосная сволочь откажется от моей кандидатуры, то я на всю жизнь останусь холодцом в юбке, а если согласится, то за пару дней мне придется научиться петь, как Монтсеррат Кабалье, и двигаться, как Мадонна. С моей комплекцией это будет выглядеть феерично. Зря я все это затеяла, ой зря…
И вот наконец-то дверь открылась, и я почувствовала, как внутри у меня что-то переворачивается и падает вниз. Очевидно, это был желудок, хотя, судя по ощущениям, может быть и сердце… Мне резко захотелось повеситься, утопиться и застрелиться одновременно. Мне захотелось разбить зеркало, залечь под одеяло и тихо хомячить шоколадку, глотая слезы, или тут же сесть на новую диету, купить пятилетний абонемент в фитнес-центр, повесить на холодильник фотографию анорексичной топ-модели в купальнике и повесить на его белоснежную дверцу огромный амбарный замок. Я была согласна скупить половину дребедени для коррекции фигуры из «Магазина на диване» и сожрать шесть упаковок «Гербалайфа», запив его чаем для похудения, лишь бы это дало молниеносный эффект. Я была согласна даже на ежедневный и беспощадный кросс по утрам…
А все потому, что, вальяжно развалившись на роскошном кресле с темной обивкой, закинув ногу на ногу, сидел мужчина моей мечты.
Глава 11
Искусство требует жертв!
