– А какие еще варианты есть? – оживилась я, понимая, что безвестный автор знает толк в стихосложении и в рифме. Особенно в рифме!
– Есть лирическая песня о любви. Когда я читаю слова, у меня просто сердце переполняется печалью… Она такая трогательная… Ах! – гламурный орк посмотрел на меня и тут же продолжил: – Мы оденем тебя в белое платье с крылышками, а на заднем фоне нарисуем звездное небо. При помощи специальных тросов мы будем поднимать тебя все выше и выше. Ты, окрыленная любовью, поешь эту песню, а зрители просто тают от восторга.
Мое больное воображение быстро нарисовало картинку, когда я в костюме ангела в процессе пения начинаю медленно, рывками подниматься вверх. У меня на заднице наклейка «не кантовать». Где-то за сценой двадцать накачанных и красных от натуги мужиков тянут канат со словами: «Раз, два, взяли!» Нет, ну этот вариант на самом деле интригует.
– А слова-то какие? – умирая от любопытства, выпалила я.
Я уже мысленно продолжила песню в меру своей распущенности, но Джио закончил вполне прилично, но, увы, не в рифму:
– … Души.
– Простите, но слово «души» и слово «звезды» не рифмуются… – хитро заметила я, немного знакомая с творчеством известных поэтов со школьной скамьи. «Поэтом можешь ты не быть, но знать про рифму ты обязан!» – говорила моя учительница русской литературы. Покойный Пушкин только что позвонил покойному Дантесу и попросил убить его повторно, но так, чтобы наверняка!
– Как сложно работать с человеком, который ничего не понимает в искусстве! – в сердцах воскликнул Джио. – Ладно. Есть еще один вариант… Мы выставляем на сцене муляж корабля, тебя одеваем в костюм русалки. Ты сидишь на камне, а вокруг тебя двигаются игрушечные волны… Ты поешь грустную песню о том, как моряки разбились о скалы, почти достигнув суши. Припев очень прост:
Я едва сдержала смех. На слух этот шедевр воспринимался изумительно! Мои аплодисменты автору!
– Как же тяжело с тобой! – вздохнул Джио. – Но ничего, мы что-нибудь придумаем! А пока займемся вокалом. Не имеет значения, что ты будешь петь, главное, чтобы ты умела попадать в ноты. Сейчас придет лучший преподаватель вокала, которого я знаю, и после его уроков ты запоешь, как соловей…
Минут через пятнадцать в комнату заглянул знакомый мне эльф, который раньше сидел в жюри. Если память мне не изменяет, то его зовут Доремиэль. Или что-то в этом духе.
Увидев меня, эльф попятился в надежде тихо улизнуть, но не тут-то было. Джио заметил его и пригласил войти.
– Может, повременим… Я сегодня немного не в голосе… – взмолилась я, пожалев ушастого бедолагу.
– Нет! До конкурса только неделя, а мы даже не репетировали номер! Пока вы занимаетесь, я хочу подобрать репертуар для нашей будущей победительницы и поговорить о спецэффектах и хореографии, – заявил Джио, оставив нас с ушастеньким наедине. Лицо эльфа сморщилось так, словно он только что опрокинул стопку водки и обнаружил, что закусить нечем, а занюхать можно только потной подмышкой, что крайне противоречило его высоким моральным принципам.
– Я готова к занятиям! – голосом пионерки заявила я. – Только у меня две новости. Хорошая и плохая. С какой начать?
– С плохой… – мрачно выдохнул мой учитель пения.
– У меня нет ни слуха, ни голоса! – радостно заявила я.
– А хорошая какая? – сглотнул эльф.
– У меня есть чувство ритма!
