Проха глянул на гордого человека глазами бешеной лисицы. Ну как ему объяснишь, что там Якуб Бяломястовский погибает? Может, и погиб уже, душа к Землице отлетела.
Влад Чернский положил руки на голову пса.
– А ну-ка гляди мне в глаза, друг, – сказал он мягко. Глаза у князя были серые, как небо грозовое, глубокие. И в их серой глубине словно бы ветер носил облака. Проха почувствовал, как тяжелеют лапы, а из головы в голову человека в коричневом плаще словно бы тянется хрупкая ниточка.
– Будь ты проклят, Владислав Чернский! За мужа моего, палочника Юрека, за руки Илария, за князя Казимежа! – резкий женский голос разметал тишину.
Владислав успел разорвать связь с псом и заслониться рукавом и плащом от заговоренной воды. Руки у Катаржины дрожали, часть колдовского зелья пролилась на стену и на пол. Пара капель попала и на Прошку, и тот заскулил, бросаясь зализывать язвы, выжженные ими на коже. В воздухе запахло паленой шерстью.
Князь скоро скинул плащ, который мгновенно истлел под его ногами. Но самого Чернца заговоренка не взяла. Струйки стекали по его выбритой голове, по высоким злым скулам.
– Игор! – крикнул Владислав громко. – Ведьма здесь!
И уже тихо замершей в недоумении Каське добавил вполголоса:
– Знал, небова служанка, что не усидишь ты в своих Вечорках. Хоть и думал на другую. Я запретную магию знаю и издали учую. Знал, что придешь, попытаешься меня самого взять. А теперь я тебя возьму.
Каська взвизгнула и рванулась прочь. Князь почти успел ухватить ее за подол отороченной мехом душегреи, но под ноги подкатился Проха, отчаянно слизывавший с шерсти подарок жрицы Неба.
Князь обругал пса, да так, что Проха, уж на что был отходчив, хотел даже кусануть бранливого мага. Но тот убежал. Ниточка, что успел он создать между своим умом и песьим, поблекла, растаяла в воздухе. Но не мог так просто пес отступить. Прытки двуногие кобели за юбками бегать, да только Прошка не отстанет, пока гордый человек не отведет его к хозяйке, а пес его – к умирающему наследнику Бялого мяста.
Великан словно сквозь стены слышал. Когда Каська, а за ней и князь, и путавшийся у него под ногами пес выскочили на задний двор, Игор уже стоял там, широко расставив руки. Некуда бежать бабе.
– Да что ж это делается?! – заголосила Катаржина отчаянно. – Средь белого дня честную горожанку Бялого чужие люди убивают!
Расчет ее оказался верен. От хозяйственных построек уже бежали слуги, горожане, что пришли посмотреть на обряд, да не знали где и бродили вокруг княжеского терема, пользуясь общей кутерьмой. Каська завалилась на землю, громко причитая. Пока разберут, что перед ними князь Черны, она успеет убежать.
– Честную горожанку? Значит, честные горожане Бялого поклоняются небу и его тварям? Давно ли? – прошипел Владислав, склоняясь над Катаржиной, но держа руки сложенными за спиной. Словно он просто погулять вышел, заметил на земле интересное и теперь только разглядывал. Но спокойствие и самого Чернца, и великана его было обманчивым. Видел Прошка – стоит Каське дернуться, и бледная рука с длинными пальцами молниеносно окажется у нее на горле.
– Землица-заступница… – прошептала Каська, вжимаясь в стену, шаря руками по траве – коснуться сырой земли, попросить силы.
– Заступница? Думаешь, станет помогать она жрице небовой?
– Я?! – Катаржина задохнулась от страха, когда поняла, за кого принял ее из-за ее же собственной глупости князь.
Она вцепилась одной рукой в бледные пальцы князя, давившие ей шею, скорчилась под стеной, озираясь, ища, у кого бы попросить защиты. Иларий вышел на шум, но, приметив, кто вызвал гнев Чернца, отпрянул, скрывшись в дверях. Однако Каська заметила его.
– Иларий! Скажи, что я не ведьма! Что честно всю жизнь Землице молюсь! – запричитала она.
Владислав оглянулся, ища человека, за какую-то обиду которого едва не поплатился жизнью, убрал руку с бабьего горла. Каська подалась в сторону двери, в которой исчез маг. Хотела отползти. Но Чернец заступил ей дорогу.
«Иларий! – вспыхнуло в голове у Прохи. – Уж он-то поймет меня. Иларий всегда к собакам внимательный. А что в тот раз на дороге – так с лошади, верно, не приметил».
Проха рванулся к двери, бесстрашно кинувшись под ноги великану Игору. Заметил, как тот теребит тесемки плаща, готовый в любой момент рвануть его с плеча.
Прошка был уверен, что Иларий ушел, поэтому, не сбавляя хода, рванул в двери и едва не сбил мага с ног. Пес запрыгал, пытаясь ухватить мануса за рукав, но тот только отмахнулся, а когда Прошка потянул за край плаща, не глядя, пнул собаку, сдавленным шепотом приказав проваливать. По бледным пальцам мага струились, перебегали, свиваясь в спирали и кольца, белые струйки силы.
– Эй, кто тут из вас Иларий? – крикнул со двора гордый человек. – Ведьма говорит, ты за нее вступишься. Она имя твое произнесла, когда заговоренной дождевой водой на меня плеснула. А ведь будь я послабей, убила бы.
Проха зарычал, пытаясь прикусить напряженного мануса за штанину. Прихватить, заставить пойти с собой. Манус развернулся и стряхнул белые змейки
