Вот он, Иларий, говорил всегда в голос, по стати, по взору сразу видно, что никогда не приходилось ему пригибаться к земле, спасаясь от брошенного камня. Еще бы, манус истиннорожденный, не мертвяцкая проклятая порода.
А теперь лежит красавец Иларий, не в силах защитить себя от обидчиков. Достанется Черному князю.
Агнешка закусила губу, пытаясь сдержать едва не сорвавшийся возглас.
— Ну, что, убедилась, что не он это? — буркнул стоявший в дверях парень. — Иди теперь, пока господин Юрек не вернулся.
— Бедный, — запричитала Агнешка. Она вырвала руку из пальцев охранника и подбежала к Иларию. Склянка с настоем уже была в рукаве. Лишь одно мгновение, чтобы бутылочка выпала из рукава в ладонь, выскочила из горлышка восковая пробка. Агнешке нужна была лишь еще одна секунда — влить хоть несколько капель в рот Иларию, чтобы облегчить боль и продлить спасительный сон.
— Э, девка, а ну пошла вон, — свирепым шепотом проговорил охранник, сделав шаг к Агнешке. — Никакого не брата ты ищешь. И тебе этот потаскун голову заморочил. А ну пошла, пошла. Не хватало еще…
Он не договорил. За дверью послышались голоса. Перепуганный парень больно ухватил Агнешку за руку, втолкнул в одну из боковых дверей и, рыкнув: «Сиди тихо», захлопнул дверь.
Агнешка и не пыталась сопротивляться. Она оглядела комнату, подождала, пока стихнет шум в той, где лежал Иларий. Торопливо влила лекарство в рот беспамятному, но повязки осмотреть не успела. Снова хлопала дверь, раздались голоса.
Агнешка одним прыжком скрылась в комнате, куда затолкал ее второпях охранник. Осмотрела другую дверь, ведущую в глубь дома. Конечно, она была заперта. Здесь, в этом доме, куда никто не приходил по доброй воле, все двери были опутаны ловкими магическими скрепами, несложными, по силам палочнику. Видимо, надеясь на эти колдовские замочки, здешние охранники не слишком заботились о том, чтобы следить за обычными замками. Мертвяк может сломать любую задвижку, но с колдовством не справится никогда. Агнешке хватило пары мгновений, чтобы воспользоваться своим даром. Она накрыла ладонью магический замок на двери, и тот тотчас истаял, стек тонкой струйкой, но не в руку лесной лекарки, а вниз по ее рукаву на пол и, просочившись сквозь доски, ушел в землю.
Агнешка скользнула к двери в надежде успеть выскочить на улицу прежде, чем ее хватится оплошавший охранник. Хоть и отдала ему Агнешка все, что у нее было, до последнего гроша, чтобы «добрый господин» позволил ей посмотреть среди невольных постояльцев дома ее непутевого пропавшего братца, а все-таки невелика была плата за гнев начальника-палочника. Много про него Агнешка наслушалась, пока бродила вокруг дома, думая, как попасть внутрь.
Видно, суров был этот господин Юрек, потому что боялись его все едва ли не как самого Черного Влада. Кому служил он, Агнешка так и не дозналась. Стоило завести разговор, как тотчас смолкали все, отводили глаза. Словно боялись накликать беду.
Агнешка сунулась было в дверь, но тотчас спряталась за угол, едва не налетев на чью-то широкую спину.
— Имеешь ли права за него говорить и отпечаток ставить? — спросил кто-то, невидимый из Агнешкиного угла. — А то так мне каждый встречный- поперечный убогого приведет, а потом семья явится. А деньги немалые князь за таких дает.
Кто-то завозился, захрипел, тихо забормотал сердито. Потом что-то стукнуло, словно ударили палкой в пол или набожный крестьянин слишком усердно приложился лбом в земном поклоне.
— То дед мой, — прогудел широкоплечий посетитель. — Вот и грамоты все при нас. Прошлой весной ума лишился. А когда оставался в себе — манус был знатный. Милошу-старшему служил по молодости, мать говорила. Пока служил, на бабке женился. И сюда, в Бялое, перебрался.
— Это как ты при таком деде в мертвяки вышел? — зло поинтересовался другой голос. — Не водишь ли ты нас за нос? Уж больно дед твой запаршивел за полгода-то…
— Бабка мертвячка, но красавица была, говорят, — отозвался парень, — вот и не устоял дед. Потом хотел ее со двора согнать, когда все от него отвернулись, но она уж понесла. Жалко стало. А бабка не забыла. Как дед с ума спятил, все припомнила. Она меня к вам отправила, деда продавать.
— Не продавать. В Бялом истиннорожденных не продают, не закрайцы мы все-таки. Деда твоего в услужение Владислав Радомирович Чернский нанимает, на полный герб, на щедрое жалованье. А не желаешь, так забирай своего полоумного деда и проваливай. Бабка его послала. По своей воле б не пошел? — насмешливо спросил покупатель. — Деньги-то ведь хорошие.
Звякнули монеты. Видимо, продавец подбросил деньги на ладони.
— Забирай деда, — буркнул парень, — пусть служит… князю Владиславу Радомировичу. Хоть бабка браниться перестанет.
Снова завозилось что-то на полу, забормотало.
Охранник, тот, что оплошал, позволив Агнешке войти, протащил мимо нее упирающегося потрепанного старика. Она вжалась в стену, надеясь, что ее не заметят. Парень заметил, глянул зло, мол, не высовывайся, и поволок свою жертву дальше по коридору. Новый слуга Чернского князя упирался и бормотал что-то, то и дело складывая и переплетая пальцы с несвойственной его возрасту ловкостью. Видимо, в прежние времена старик и правда был хорошим манусом. Но слетавшие с его пальцев белые искры поглощали уродливые стальные наручи. Внук-продавец торопливо пошагал прочь, словно боясь, как бы не отняли так легко доставшееся золото и не вернули постылого и полоумного деда.
А покупатель, вершивший сделки именем Чернского Влада, широкоплечий палочник с бяломястовскими лисами на плечах, широким хозяйским шагом
