на Эдвина, тот стоял молча, глядя себе под ноги и сложив руки на груди, Гаэр-аш смотрел на Некрос, на его скулах танцевали желваки. И все молчали.
Внезапно раздался удар в ворота полигона и появился никем не ожидаемый Норт. Небрежно одетый, практически застегивающий рубашку на ходу, растрепанный, и… и большего я не увидела. Не захотела увидеть. Я принялась старательно гладить дракона и больше на Дастела вообще не смотрела. Дан протянул что-то вроде «э-э-эм», Эдвин промолчал, лорд Гаэр-аш мрачно произнес:
— Рад, что у тебя проснулась сознательность.
И вновь повисла пауза. Наверное, мне нужно было сказать хоть что-то, спросить, как он себя чувствует, постараться сделать вид, что ничего не произошло и я вообще ничего не поняла, но… не смогла. И даже осознавая, что я не права, что не смею вообще какие-либо требования Норту выдвигать и что-либо от него ожидать, просто… не смогла. Отчетливо слышала его тяжелое дыхание, видимо, некромант мчался, и мчался сюда очень быстро, но…
— Как же замечательно, что мы все здесь собрались, — несколько напряженно продолжил лорд Гаэр-аш.
Но далее заговорил решительно и зло:
— И раз уж все участники заговора соизволили явиться, я требую объяснений по поводу нежити Харна!
Но все молчали. И я, продолжая гладить дракона, почему-то была уверена, что Норт глаз с меня не сводит. Я этот взгляд кожей ощущала, но посмотреть в ответ… не смогла. И ведь отчетливо понимала, что веду себя сейчас неправильно и вообще не права, но эмоций оказалось слишком много. Эмоций, с которыми я никак не могла совладать.
— Норт! — рыкнул лорд Гаэр-аш.
Дастел как-то глухо, севшим голосом отчитался:
— Да, я виноват. Было предположение, что Культяпка одержим, потому и искалечил себя, но вы знаете правила — на игры идет связка некромант- нежить только в том виде, в котором она прошла отборочный тур. Не прими мы меры, Эдвин был бы исключен. Я как капитан принял решение.
Мгновение угрожающей тишины, и ректор тихо, но чеканя каждое слово, произнес:
— Я так понимаю, то заполненное нежитью ущелье — ваших рук дело? И нападение на орков также? Что вы вживили в Культяпку взамен захваченного под контроль личем?!
На этот раз ответил Эдвин:
— Глаза и руку.
— Та-а-ак, — тон у ректора стал вконец нехорошим.
Норт перебил его тихим:
— Я контролирую Культяпку. Я и Эдвин. Да, мы сознаем опасность, но выхода не было, лорд Гаэр-аш.
Перестав разглядывать исключительно шрам на морде дракона, я подняла голову, посмотрела на ректора — выражение лица главы Некроса говорило о том, что кое-кому тут явно недостает мозгов. Явно. Причем, судя по всему, всем нам, ну, кроме главы Некроса.
А затем Гаэр-аш, сложив руки на груди, обманчиво ласково и даже издевательски ласково произнес:
— Норт, мальчик мой с завышенной самоуверенностью, я скажу, а ты, будь добр, постарайся осознать — вы, все четверо, собирались протащить неподчиненную нежить на Королевские Мертвые игры, в которых будет участвовать Танаэш Рханэ. Более того — одержимую нежить. Так?
Норт, дернув щекой, зло ответил:
— Нет, Культяпка не участвовал бы, у нас Эдвин идет как замена, и он будет сражаться в связке с Гобби в финале. В финале, по правилам, допускается смена игрока, но не нежити.
И тут Гаэр-аш сказал:
— Стоп!
Норт умолк. Мы все, естественно, тоже молчали. Ректор повернулся и посмотрел на застывшего у ограды Культяпку.
Почему-то отчетливо послышалось, как завывает холодный зимний ветер, как скрипят деревья на склоне холма, как где-то вдали рычит нежить… И еще это давящее ощущение опускающихся сумерек…
— Что ж, — задумчиво произнес ректор, — теперь мне ясно, кто и зачем так отчаянно пытался убить Риаллин. Она действительно помешала.
Странное дело — у меня внутри ничего не шевельнулось даже. Мне было все равно. Мне оказалось все равно. Я стояла, прислушивалась к завыванию надвигающейся метели и… гладила дракона.
— В смысле? — хрипло спросил Норт.
— Я не понял, — сказал Эдвин.
— Кому помешала? — добавил Дан.
Лорд Гаэр-аш молчал, и, не выдержав этой тишины, я искоса взглянула на него. Вздрогнула, столкнувшись с тяжелым мрачным взглядом, мгновенно опустила глаза, с трудом сдерживая слезы. Потому что ощущение такое, словно все мои чувства для ректора открыты, он все видит, а я не хотела, чтобы хоть кто-то сейчас догадался о том, как мне плохо.
— Так, — медленно проговорил Дастел, — еще раз: вы предполагаете, что кто-то, сумев вселиться в сознание Культяпки и подчинить его частично,
