Я вытянулась на диване и до рези в глазах таращилась в потолок. Боялась тех образов, которые могут прийти при закрытых веках. Многие из них были слишком пугающими. Кто знает, какие из них подкинет мозг. Одно я знала точно: я устала бояться. Но любой путь, какой бы я ни выбрала сейчас для себя, пугал до чертиков.
Стало ясно еще кое-что. Папа никогда не изменит своего мнения обо мне. На переубеждение не стоит тратить силы и время. Он уже все решил.
Ранним утром папа отвез меня домой. По дороге мы не произнесли ни слова. Когда он припарковался у дома, казалось, тот еще спит под серым, не посветлевшим небом.
– Скажи Фрэнки, что я заберу вас в субботу утром, – заговорил папа. – Сходим в кафе или в кино.
– Скажу, – кивнула я. – Но сама, наверное, останусь дома.
Папа помолчал, рассматривая мое лицо. Потом коротко кивнул.
– Я не удивлен.
Вернувшись домой, я дотащилась до своей комнаты, плюхнулась в подушку лицом и отрубилась. Позже за мной зашла мама – пора было ехать на сеанс терапии. Я отмахнулась, пообещав вечером позвонить доктору Хилеру. Сказала, что мы с Джессикой поздно легли спать и я не выспалась.
Однако после ухода мамы сон не шел. Я перевернулась на спину и уставилась в потолок. Полежав так какое-то время, поднялась и попросила маму отвезти меня к Би.
– Божечки, – воскликнула Би, взглянув на меня, когда я часом позже вошла в ее студию. – Ну и дела.
Больше она ничего не сказала, но, возобновив работу над каким-то украшением, жалостливо покачивала головой и цокала языком.
Би я тоже ничего не рассказала. Хотела, чтобы меня никто не трогал. Хотела просто рисовать и позабыть обо всем на свете.
Я достала с полки черный холст и прикрепила его к мольберту. А потом так долго смотрела на него, что, казалось, вот-вот вернется мама и найдет меня сидящей перед пустым холстом, во тьме которого мне одной видны тысячи картин.
Наконец я взяла кисть и застыла с ней над палитрой. Какой выбрать цвет?
– А ты знала, – проворковала Би, выудив ногтями из коробочки блестящую зеленую бусину и вплетая ее в браслет, – что некоторые ошибочно думают, будто кисти могут лишь красить? Удивительно, какими ограниченными бывают люди.
Я уставилась на свою кисть. И руки вдруг начали действовать самостоятельно, будто не раз уже проделывали подобное. Пальцы перевернули кисть и сжались вокруг щетины в кулак. Я поднесла ручку кисти к холсту и сначала надавила на нее слегка, затем – сильно. Кисть проткнула холст с легким треском, образовав дырку посередине. Я вытащила ее, поглядела на получившееся отверстие и сделала еще одно почти рядом с первым.
Сказать, что я создавала что-то сознательно, было бы неправдой. В голове не пробегало ни единой мысли. Я лишь сознавала, что двигаются руки и что с каждым проколом холста меня охватывает непередаваемое облегчение. Не этого чувства я искала, но именно оно изливалось из меня на полотно.
Получилось десять проколов. Я закрасила их красным и окружила чернотой, сбрызнутой каплями воды – они создали ощущение потеков от слез.
Я откинулась на спинку стула и взглянула на свою работу. Жутковатую, темную и хаотичную. Как лицо монстра. Или это мое собственное лицо? Сложно сказать. Это образ зла или меня самой?
– И того и другого, – отозвалась Би, словно я задала вопрос вслух. – Но так не должно быть. Боже мой, нет.
И все же в это мгновение я поняла, что нужно делать. Трой в чем-то был прав. Мне нет места ни возле Джессики, ни возле Меган, ни возле Джоша. Мне нет места в ученическом совете. Нет места рядом со Стейси и Дьюсом. Рядом с моими родителями, которые слишком много страдали. Рядом с Фрэнки, который с легкостью сходится с людьми.
Кого я обманываю? Мне и рядом с Ником не было места. Я предала его, внушила ему, что мы верим в одно и то же, что я буду на его стороне несмотря ни на что, даже если он кого-то убьет.
Би ошибается. Я на самом деле и монстр, и печальная девушка. Этих двоих теперь не разделить.
Кисть выпала у меня из руки. Стукнув об пол, забрызгала мои штанины краской.
Я сделала вид, что не слышу Би, кричавшую мне в спину слова ободрения и утешения.
– Ты не можешь сейчас все бросить, – заявила Джессика, недовольно сдвинув брови. На ее лбу образовалась морщинка. – У нас осталась всего пара месяцев на завершение проекта. Нам нужна твоя помощь. Ты согласилась участвовать в проекте.
– А теперь выхожу из него. – Я хлопнула дверцей шкафчика и направилась к стеклянным дверям.
– Да в чем твоя проблема-то? – зашипела Джессика, догнав меня.
На миг я почти увидела, как в ней промелькнула прежняя Джессика, почти услышала эхо ее голоса: «На что уставилась, Сестра смерти?». Мне даже стало легче.
– В этой школе! – процедила я сквозь зубы. – В твоих дурацких друзьях. Я хочу, чтобы меня оставили в покое. Хочу закончить школу и убраться отсюда. Ты этого не понимаешь? Почему ты постоянно пытаешься сделать меня кем-то, кем я не являюсь? – Я не сбавила шага.
