– Господи, когда уже ты наконец перестанешь петь свою любимую песню «я не одна из вас», Валери?! Сколько раз тебе повторять, что это не так? Я думала, мы с тобой подруги!
Я резко остановилась и развернулась к ней лицом. Это было ошибкой. Увидев на лице Джессики обиду, я сразу почувствовала себя виноватой. Но мне нужно было во что бы то ни стало избавиться от нее. От ученического совета. От Меган. От Алекса Голда, который так страстно желал отделаться от меня, что попросил Джоша понянчиться со мной, а Троя – припугнуть меня на вечеринке. Мне нужно было наконец избавиться от неуверенности, сомнений и боли.
Я могла бы рассказать Джессике правду о произошедшем на вечеринке. Она настолько сильна духом, что убедила Меган меня принять. Такая как она, наверное, запросто вломится в дом к Трою и голыми руками арестует его. Мне представилось, как Джессика заставляет каждого в школе принять меня, хотят они того или нет. Достало быть благотворительным проектом «Гарвина» и всегда находиться в центре внимания. Я больше не выдержу.
– Ты ошибалась. Мы не подруги. Я шла тебе навстречу только потому, что винила себя за Список. Твои друзья не хотят видеть меня рядом с собой. И я более не хочу быть рядом с ними. Ник не выносил вашу маленькую компанию. Как и я.
Ее лицо покраснело.
– Если ты еще не заметила, Валери, Ник мертв. Поэтому больше не имеет значения, что он думал. Да и никогда не имело, кроме тех нескольких минут в мае. Но я считала тебя другой. Лучше. Ты спасла мне жизнь! Забыла?
Я сузила глаза в щелки, делая вид, что обладаю равной ей уверенностью.
– Ты так и не поняла? Я не собиралась тебя спасать. Я просто хотела остановить стрельбу. На твоем месте мог быть абсолютно любой.
Лицо Джессики осталось бесстрастным, но дыханье стало прерывистым и тяжелым. Видно было, как поднимается и опадает ее грудь.
– Я тебе не верю, – отозвалась она. – Ни единому слову не верю.
– А ты поверь. Потому что это правда. Заканчивайте свой проект без меня.
Я развернулась и пошла прочь.
Голос Джессики прозвенел мне в спину, когда я почти достигла входных дверей.
– Думаешь, мне легко?
Я остановилась и повернулась к ней. Она стояла на прежнем месте с перекошенным от неконтролируемых эмоций лицом.
– Мне легко? – Джессика бросила рюкзак на пол и медленно пошла ко мне, прижав ладонь к груди. – Как бы не так! Меня все еще мучат кошмары. Я все еще слышу звуки выстрелов. Все еще… вижу лицо Ника каждый раз, когда… смотрю на тебя. – Она заплакала. У нее как у ребенка задрожал подбородок, но голос был ровным и сильным. – Ты мне не нравилась… раньше. Я не могу этого изменить. Мне пришлось ссориться с друзьями, чтобы они приняли тебя. Пришлось ссориться с родителями. Но я хотя бы пытаюсь…
– Никто не просил тебя этого делать, – заметила я. – Никто не говорил, что ты обязана быть мне подругой.
– Ошибаешься, – отчаянно замотала головой Джессика. – Меня обязало второе мая. Я выжила, и это все изменило.
– Ты сумасшедшая, – ответила я, но мой голос дрогнул и выдал неуверенность.
– А ты эгоистичная, Валери. Если ты сейчас меня бросишь, значит, ты махровая эгоистка.
Она стояла в нескольких шагах от меня, однако я думала лишь об одном – как побыстрее сбежать отсюда, эгоистично это с моей стороны или нет.
Я вышла на улицу. Ввалилась в машину мамы и откинулась на спинку сиденья. На сердце лежала тяжесть. Подбородок подрагивал, горло перехватывало.
– Едем домой, – попросила я маму.
– По-прежнему не хочешь говорить? – спросил доктор Хилер, усаживаясь в кресло.
Он протянул мне кока-колу.
Я ничего не сказала. Ни слова не произнесла с тех пор, как он вышел за мной в приемную. Не ответила, хочу ли кока-колу, когда он мне ее предложил, никак не отозвалась, когда он сказал, что сходит за напитками и сразу вернется. Я угрюмо сидела на его диване, откинувшись на подушки и сложив руки на груди.
Мы некоторое время посидели в молчании.
– Принесла мне блокнот? – прервал его доктор Хилер. – Я все еще хочу посмотреть твои рисунки.
Я покачала головой.
– Сыграем в шахматы?
Я подвинулась на диване, чтобы оказаться напротив шахматной доски.
– Знаешь, – неспешно произнес доктор Хилер, переставляя фигуру, – я начинаю думать, что тебя что-то сильно расстраивает. – Он перевел взгляд на меня и улыбнулся. – Я как-то читал книгу о человеческом поведении. Поэтому мастерски определяю, когда человек расстроен.
Я не ответила ему улыбкой. Опустила взгляд на доску и сделала свой ход.
