– Так и задумано, Молли. В Париже сейчас все так ходят. – Потом она повернулась ко мне: – Ну вот. Поехали к тебе, будем смотреть «Повстанцев».
Дейзи увлекалась «Звездными войнами». Ее интересовало все: фильмы, книги, анимационные сериалы, детская передача, где герои сделаны из «Лего». Она даже написала рассказ о любовной жизни Чубакки.
– Будем тебя веселить, пока не скажешь три, а то и четыре слова подряд. Как тебе предложение?
– Неплохо.
– А потом отвезешь меня на работу. Извини, сегодня я без машины.
– Ладно.
Я хотела добавить что-нибудь еще, однако непрошеные, нежеланные мысли продолжали лезть в голову. Будь я автором, перестала бы думать о своей микрофлоре. Сказала бы Дейзи, как мне понравилась ее идея насчет арт-проекта и что я действительно не забыла Дэвиса Пикета. Помню, как в одиннадцать лет меня мучил смутный, но постоянный страх. Как однажды в лагере мы с Дэвисом лежали на краю пристани на грубо отесанных досках и болтали ногами, глядя в безоблачное летнее небо. Мы почти не разговаривали и редко смотрели друг на друга, но это была ерунда, потому что мы оба видели одно и то же небо, а тут, наверное, больше интимности, чем в обмене взглядами. Смотреть на тебя может любой. Но очень редко встречаешь человека, который видит тот же мир, что и ты.
Глава 2
Страх почти вышел из меня вместе с потом, но по дороге на урок истории я не удержалась, достала телефон и снова принялась изучать ужасы о микрофлоре человека. Я читала на ходу, и тут из кабинета меня окликнула мама. Она сидела за металлическим столом, склонившись над книгой. Мама преподавала математику, но ее страстью была литература.
– Никаких телефонов в коридоре, Аза!
Я спрятала мобильник и зашла в класс. До урока оставалось четыре минуты, для разговора с мамой – самое то. Она, должно быть, заметила что-то в моих глазах.
– Как себя чувствуешь?
– Нормально.
– Ты же не волнуешься?
Доктор Сингх запретила спрашивать, волнуюсь ли я, и мама старалась не задавать прямых вопросов.
– Все хорошо.
– Ты ведь принимаешь лекарство.
Утверждение вместо прямого вопроса.
– Да, – ответила я и, по большому счету, не соврала.
В девятом классе у меня был нервный срыв, и мне прописали круглые белые таблетки, по одной в день. Я пила их в среднем раза три в неделю.
– Ты вся…
– А кто решает, когда зазвонит звонок? – спросила я.
– Знаешь, даже понятия не имею. Наверное, кто-то из администраторов.
– Интересно, почему большая перемена длится тридцать семь минут, а не пятьдесят? Или не двадцать две? Или сколько бы там ни было?
– Я смотрю, голова у тебя работает вовсю.
– Просто странно. Решает кто-то, кого я не знаю, а я должна жить по его правилам. По чужому расписанию. А ведь я этого человека даже не видела.
– Да. С такой точки зрения, как и с многих других, американские школы похожи на тюрьмы.
Я широко раскрыла глаза.
– Боже, мама, как ты права! Металлодетекторы, серые стены.
– И точно так же переполнены, и недостаточно финансируются, – добавила она. – И тут, и там все делаешь по звонку.
– Не можешь сам решить, когда тебе обедать, – продолжила я. – И в тюрьмах есть властные, продажные охранники, совсем как учителя в школе.
Она быстро взглянула на меня, но тут же рассмеялась.
– Ты сразу домой после уроков?
– Да. А потом отвезу Дейзи на работу.
Мама кивнула.
– Иногда мне так хочется, чтобы ты снова стала маленькой, но потом я вспоминаю о пиццерии «Чак-и-Чиз».
– Она просто копит деньги на колледж.
Мама бросила взгляд на свою книгу.
