Мне было не особо приятно воспроизводить происшествия последних дней, и я уже хотел сделать вид, что просто забыл, но Барон смотрел на меня настолько требовательно, что меня прорвало.
– За то, что я в школе написал, что хочу стать телевизором, когда вырасту, – выпалил я и покраснел.
Брови Барона поднялись еще выше. Я понял, что требовались дополнительные разъяснения, и набрал побольше воздуха в легкие, что оказалось не совсем безболезненным.
– Ну, нам задали домашнее задание. Последнее перед каникулами. Написать, кем мы хотим стать, когда вырастем, и почему. И я написал, что хочу стать телевизором, потому что мама и папа его любят и с удовольствием проводят с ним время. Тогда учительница…
Меня прервал взрыв оглушительного смеха. Барон схватился обеими руками за живот и согнулся вперед. Его плечи содрогались и тряслись, и я уже готов был снова обидеться, потому что надо мной так бесцеремонно хохочут, но тут он резко выпрямился и улыбнулся мне восторженно.
– Это гениально! – взмахнул он рукой. Элегантно, как дирижер. – Дальше! Говори дальше, ребенок!
– Ну… – попытался я вспомнить, на чем остановился. – Да. Написал… А учительница позвонила маме и позвала ее в школу на родительское собрание. И показала ей. И всем остальным тоже. А потом…
То, что было потом, вспоминать особо не хотелось.
– А потом? – подбодрил меня Барон.
– А потом она вернулась из школы домой, – вздохнул я, и в ребрах снова закололо. – Красная и заплаканная. Ей никогда еще не было так стыдно, она сказала. И рассказала все папе. А папа до этого выпил… Не помню сколько. Но точно выпил.
– И? – уже с опаской спросил Барон.
– Ну и влетело мне, – пожал я плечами.
– Так влетело, что тебя пришлось везти в больницу? – сухо поинтересовался Барон.
Смех его основательно куда-то испарился. Трудно было поверить, что минуту назад он взрывался фейерверком в нашей палате.
– Не сразу, – вытер я сопли и шмыгнул носом. – Только на третий день мама решила меня все-таки сюда привести. Потому что до этого было не так уж страшно. Но на третий день… Это просто потому, что я неправильно лежал, так получилось.
Барон невнятно крякнул и сложил руки на груди. Над нашими койками повисла грозовая туча.
– Скажи, Адам, а что конкретно произошло от того, что ты неправильно лежал? – спросил он.
Я посмотрел на него растерянно.
– Что у тебя? – пояснил Барон вопрос.
– Ой, три ребра надломаны, – с готовностью поведал я. – Но это не страшно. Даже гипс не нужен. Просто… это… как его? Щадить себя! Вот! Двигаться мало, в общем.
– Даже гипс не нужен. Какая прелесть, – пробормотал мой сосед себе под нос.
Как любой ребенок, я не любил, когда кто-то был мной недоволен. Но еще больше я не любил, когда кто-то был недоволен моими родителями. В какой- то степени это еще серьезнее колебало глубинные основы уверенности в себе, чем критика лично меня.
– Но я, конечно, глупо написал. Надо было заранее думать, а не… – начал я, но был тут же остановлен властный жестом Барона.
– Тсс! – мотнул он головой и грозно прижал указательный палец к усам. – Люди – примитивные существа и склонны верить тому, что они слышат. В том числе от самих себя. Так что не надо лишний раз повторять чужой бред.
Я стал расстроенно мять простыню, чтобы чем-нибудь занять слегка дрожащие пальцы.
– Простите, но мне теперь надо лечь спать, – тихо проговорил я в сторону своих коленок.
– Что? – очнулся Барон и тряхнул гривой седых волос. – Ах да, разумеется… Спать. Детям надо много спать. У них же просто море времени…
Я опасливо покосился на него, но он только вздохнул и сам опустился на подушку.
– Спи-спи, пока у тебя много времени, – буркнул он из-под усов.
– Но вы же тоже вроде собрались спать, – почесал я за ухом.
– Мой ум никогда не дремлет, – закрыл глаза Барон и сложил руки крестом на груди. – Я не сплю, я перерабатываю информацию.
– Так, может, я тоже перерабатываю информацию? – робко предположил я.
Барон приоткрыл один глаз и выстрелил в меня из него оценивающим взглядом.
– Нет, ты – просто спишь, – решил он.
– Ладно, – пожал я плечами и улегся на бок. – Тогда я теперь буду просто спать, если вы не против.
За окном, в которое я теперь смотрел, закат ложился на небо розовой сахарной ватой. Летом я никогда не засыпал так рано, но боль и скука последних дней изрядно вымотали меня, и я быстро провалился в бездумный сон, даже не пожелав моему новому знакомому спокойной ночи, которой он, по всей видимости, особо и не жаждал.
– Распишитесь, пожалуйста, вот здесь…
