полусидел-полулежал в неудобном напряженном положении и цеплялся взглядом то за пролетающих за окном ворон, то за пищащие соседние агрегаты, только чтобы ненароком не посмотреть на сгиб своей левой руки, из которой торчал катетер. Тем не менее иногда глаза мои скользили к руке, притягиваемые словно магнитом, и тогда я с холодным ужасом наблюдал за багровой трубкой, тянущейся к аппарату, который расщеплял мою кровь на составные части. Мне казалось, что трубка эта слегка подрагивала и извивалась, как живое продолжение вены, и тогда я начинал потеть и слишком быстро и поверхностно дышать. Со временем я научился справляться с такими приступами паники довольно быстро и незаметно для окружающих. Но в тот раз момент моей слабости был отмечен одной внимательной парой глаз.
Я уже успел отсчитать несколько раз по четыре вдоха и выдоха и более-менее расслабиться, когда почувствовал на себе пытливый взгляд. Заранее раздражившись, я приоткрыл одно веко. Напротив меня сидела девушка с высокими скулами и ярко-карими глазами. Ее густые каштановые волосы были заплетены в немного небрежную косу, а торчащие из-под толстого голубого свитера руки казались слишком белыми. Сидела она на стуле рядом с лежаком, на котором развалилась пышная блондинка, и сама донором, очевидно, не являлась. «И зачем тогда тут торчать?» – фыркнул я про себя. Внезапно я почувствовал себя таким уязвимым, словно мы находились в бане и из нас двоих была одета только она.
– Вам плохо? – спросила она с участием, но без жалости.
Пышная блондинка на лежаке всколыхнулась всем телом и тоже уставилась на меня. «А тебе какая разница?» – со злостью подумал я, но тут же себя одернул. В конце концов, нельзя же быть таким вредным. К тому же девушка была вполне миловидной, хотя, конечно, из совсем другого разряда, нежели те, к компании которых я привык. Она была, вероятно, даже не менее красивой, но куда менее эффектной. Ей словно не хватало форм и красок.
– Все в порядке, – вздохнул я устало и потер глаза.
– Уже недолго осталось, – не уловила она интонационно поставленной мной точки. – Если совсем тяжело, можно и попросить отключить заранее.
– Все в порядке, – повторил я уже настойчивее сквозь зубы, но вновь одернул себя. – Спасибо, – добавил я более мягко.
Девушка ничего больше не сказала, но и не торопилась отводить от меня глаз. В зрачках ее играл некий интерес. Однако совсем не такой, как обычно. Не хищный и не кокетливый, а чуть ли не научный. Это меня в какой-то мере смутило, что было крайне необычно. Смущение было вообще-то уже давно забытым чувством. Оно жало, как пальто, из которого я вырос. Я откашлялся и поерзал на лежаке. Игла зудела в коже и щекотала вену. Мне снова немного поплохело. Но тут агрегат мой насосался вдоволь, как комар, и замолк.
– Сестра! – тут же замахал я свободной рукой.
Наконец девушка отвела взгляд, повернулась к своей подруге и тихо заговорила с ней. Я не особо вслушивался в слова, пока из меня вытаскивали иглу, но речь шла определенно не обо мне. Я даже слегка обиделся. Обычно девушки хихикали в моем присутствии и шептались, стреляя глазками. Но больничная обстановка, вероятно, не настраивала на охотничий лад, да и настроение у меня было гнусное. Так что я поскорее встал и отправился в столовую, в которой мне полагался чай с пирожным.
Чувствовал я себя в этой столовой всегда чудовищно. Как павлин в курятнике. Но грустный опыт заставил не пренебрегать сахаром после сдачи крови. В тот раз я с неким коротким удивлением упал в обморок прямо в грязном дворе больницы, и весь первый день моего буквально заработанного кровью отпуска прошел в одной из палат, из которой меня никак не хотели выпускать. Такого удовольствия я больше не жаждал, поэтому безропотно поедал свои пирожные.
Обычно я молниеносно справлялся с этой задачей и пулей вылетал из обшарпанных, воняющих йодом и хлоркой коридоров, но в тот день чай был слишком горячий, так что я несколько задержался. Жуя приторную плюшку, я смотрел на ливень и думал о том, что, как это было ни смешно, время – единственное, что Барон был не в состоянии мне подарить. Я мог получить все что угодно: вещи, путешествия, определенное общество, даже престижную работу… Но, если мне хотелось выиграть пару дней, чтобы просто побыть наедине, обращаться к Барону было бесполезно. Время было единственным, что мне приходилось покупать собственной кровью.
Додумать столь острую мысль до конца я, правда, не успел. Ко мне за стол кто-то подсел. Я недовольно покосился в сторону незваных гостей и подавился. Естественно, это были мои знакомые из палаты.
– Ой, простите, молодой человек, не хотели вас напугать, – весело извинилась блондинка и постучала мне по спине с такой силой, что хрустнули позвонки. – Просто, видите, места совсем нет.
Она обвела толстенькой ручкой столовую, которая действительно успела знатно набиться. Ее подруга опустилась на стул напротив.
– Мы вас не собираемся задерживать, – довольно сухо сказала она, поднося чашку дымящегося чая к бледным губам. – Не бойтесь.
– Да я не боюсь, – справился я наконец с крошками в горле и дал знак блондинке, чтобы она перестала стучать по моей спине. – Я уже в принципе собирался уходить.
– Ой, какой-то вы такой… – вздохнула блондинка и помахала плюшкой в воздухе, – мрачный и кислый, что ли. У вас язва, наверное? Люди с язвой часто такими бывают.
– Ну, Лиза! – укоризненно выпучила на нее глаза подруга.
– А, да, правильно, с язвой кровь же сдавать нельзя! Забыла, – отмахнулась Лиза и принялась смачно и манерно жевать плюшку.
Я сам не понял почему, но внезапно мое нарастающее раздражение сменилось на смех.
