острова.
– У меня все равно права в квартире Жоржа.
– Мадемуазель, не стоит так серьезно относиться к закону.
– Но для чего-то же они существуют…
– Несколько часов назад вы мне рассказывали, как ради удовольствия подворовывали вместе с итальянским бойфрендом. А теперь вас волнует отсутствие прав?
– Я уже вышла из того возраста, чтобы воровать, – смутилась я.
– По-вашему, это желание зависит от возраста?
Он явно сдерживался, чтобы не рассмеяться мне прямо в лицо.
– Я никогда об этом не думала.
– А что вы чувствовали, когда воровали жвачки? Или что-то еще, кроме жвачек?
– Бешеный прилив адреналина. Особенно, когда выходишь из магазина. Ну, в тринадцать – только жвачки. – Я потупила глаза.
– А не в тринадцать?
– В десять лет я украла мороженое и шоколадный сырок. На спор.
– Это все?
– Нет. В пятнадцать я снова оказалась в Лондоне… Со мной училась девочка из Одессы… Это такой украинский город.
– Я знаю, где находится Одесса.
– Вы вообще все знаете. Ладно. В общем, папа этой девочки был неприлично богат, так как имел прямое отношение к одесскому порту. Мы сдружились, потому что она, как и я, была сорвиголова. А еще она была профессиональной воровкой. Ну и… – я запнулась.
– Я с нетерпением жду продолжения…
– Мы затеяли игру. Выбрали день, улицу и пошли чистить магазины. Смысл заключался в том, что побеждает тот, кто вынесет товаров на более крупную сумму. Или самый габаритный товар. Почти, как в фильме «Нимфоманка» Ларса фон Триера. Только там девочки спорили, кто из них в поезде поимеет большее количество мужчин…
– И кто победил? – Губы Дженнаро расплылись в широкой улыбке.
– Она. Она украла ботинки… Просто вышла в них из магазина, пока ошалевший от ее красоты британец побежал за другой парой обуви, которая была на размер больше.
– А что украли вы? – Улыбка не сходила с его безумно красивого лица.
– Майку, блеск для губ, расческу, пару сувенирных браслетов…
Дженнаро резко ударил по тормозам и опустил голову на руль. Его подбрасывало от смеха почти так же сильно, как в тот момент, когда я предложила разделить пополам полотно с изображением лапки голубя.
– Я впервые в жизни призналась, что однажды обчистила целый магазин, а вам весело? – Смех тоже не обошел меня стороной.
– Простите, мадемуазель… А как вы сбывали краденое? – еле выговорил он.
– Да никак… Просто кому-то подарила.
– То есть вы воровали не из-за недостатка в деньгах?
– Я воровала, хотя у меня никогда не было в них недостатка. Почти никогда. Я делала это ради драйва и непривычных ощущений. В общем, в пятнадцать с моей воровской карьерой было покончено.
– Мадемуазель, – он слегка наклонился, по-отечески поцеловав меня в лоб, – вы прекрасны.
Добравшись до вершины горы, мы оставили «ройс» на импровизированной парковке и буквально через минуту оказались на смотровой площадке, откуда открывался изумительный вид на Санта-Круз, бесконечный океан и Азорские острова. Туристов здесь почти не было, если не считать парочки португальских мужчин, которые фотографировали друг друга на фоне обрыва.
– Вы видите аэропорт? – спросил Дженнаро, указывая на встроенную в скале взлетную полосу.
– Это невероятно! Просто фантастика! Как такое вообще можно было спроектировать? И получается, что под взлетной полосой проходит автомобильная трасса?
– Совершенно верно. Сто восемьдесят свай, которые на семьдесят метров возвышаются над океаном и на сорок метров уходят под воду.
– Великолепно… Как называется этот мыс?
– Мыс Facho. А теперь – внимание. Сейчас вы поймете, почему я хотел показать вам это место именно тогда, когда ветер оставит остров в покое.
Дженнаро еще не успел закончить фразу, как я услышала звук летящего самолета. Из небольшой точки он превратился в массивную птицу, которая разделяла на две части сливающееся синее полотно чистого неба и гладких водных просторов:
– Если нам повезет, то он сядет именно так, как я рассчитываю… – задумчиво сказал Дженнаро, сопровождая взглядом приближающийся к аэропорту
