– На охоту. Она профессионально этим занимается.
Судя по физическим данным Тани, основной ее добычей были мужчины, но я глубоко ошиблась:
– На кого охотится Таня? У нее русское имя.
– Да, хотя она родилась в Португалии. Охотится в основном на зайцев, кабанов…
– Жаль, а то у меня есть парочка украинских политиков на примете, которые так преданы Родине, что им не помешала бы пуля в лоб.
Во время нашей милой болтовни Дженнаро успел разыскать именинника, который разволновался по поводу моего резко пошатнувшегося здоровья. Впрочем, как и еще несколько десятков гостей. Кто-то любезно предлагал меня отвезти, кто-то собирался вызвать такси, кто-то осыпал прощальными поцелуями, а кто-то благодарил за знакомство – одним словом, процесс расставания затянулся на добрых двадцать пять минут:
– Все в порядке. Я ее отвезу, – отчеканил синьор Инганнаморте.
– Если вдруг понадобится помощь или врач… – любезно вмешался в разговор мой недавний партнер по игре в покер.
– Помощь точно не понадобится, а вот врач… – Дженнаро искоса на меня посмотрел, и я едва справилась с подкатившим к горлу смехом.
Утонув в мандариновом сиденье знакомого «Rolls Royce», я с облегчением вздохнула и скинула с себя поднадоевшие туфли.
– Хотите? – предложила я, прикладываясь губами к горлышку «Brisa», пока Дженнаро небрежно щелкал по ручке переключения передач.
– Нет. Хотя… Хочу, но не так.
Не дав мне опомниться, он обхватил мой затылок, притянул к себе и поцеловал. Исчезло ночное небо. Исчезла Мадейра. Исчезло все, и больше ничего не имело значения.
– Куда едем? – Мой надрывный полушепот разнесся эхом по салону кабриолета.
– В «Reid’s».
«Простите меня, сэр Бернард Шоу. Заранее простите за все, что будет происходить в ваших апартаментах. Но вы же были мастером сатиры», – подумала я, когда «Royce» тронулся с места и загоревшая мускулистая рука раздвинула мои коленки, приподнимая ткань платья и профессиональным движением укорачивая его длину.
В этот раз нам не потребовалась помощь Джоаны. Мы заходили в чопорный «Reid’s» через центральный вход. Вечно бодрый, выстроенный по струнке портье крутанул дверь и, пожелав нам спокойной ночи, тактично порекомендовал воспользоваться лестницей вместо лифта. Как оказалось, со старинным элевейтором произошло небольшое недоразумение: пара лишенных кислородных масок богатых старичков чуть не задохнулась в лифте, когда он неожиданно остановился и по-британски отказался пойти на всяческий компромисс.
– Мы все-таки рискнем, – поблагодарив, Дженнаро учтиво кивнул консьержу.
Лифт в самом деле издавал какие-то подозрительно булькающие звуки, намекая на то, что аутентичность – это, конечно, хорошо, но в данном случае предпочтительнее вмешательство современных технологий.
– Думаете, выдержит?
Я с опаской посмотрела на Дженнаро, когда очередной визг троса спугнул царившую в коктейльном баре гробовую тишину и перед нами медленно разъехались мерцающие двери элевейтора.
– Без сомнений. Доверьтесь мне, мадемуазель. Прошу… – сказал он, пропуская меня вперед.
– Вы специально пропустили меня вперед, да? Чтобы проверить, упадет он или…
Не успев договорить, я почувствовала, как взлетаю в воздух, потому что сильные португальско-итальянские руки нырнули под платье, скользнули между моих ног и без особого трепета обхватили бедра.
– Вы с ума сошли? Мы же рухнем к черту… – застонала я то ли от удовольствия, то ли от страха, а скорее – от всего вместе. – Пожалуйста, отпустите меня…
– Сожалею, но не могу. Я и так долго терпел.
Смеясь, Дженнаро прижал меня к висевшему на стене лифта зеркалу.
– Зеркало… Зеркало сейчас упадет…
Лифт раскачивался, постанывал и умолял о пощаде в то время, как голос Фрэнка Синатры вырывался из динамиков, напевая «fly me to the moon, let me play among the stars, let me see what spring is like on a Jupiter and Mars, in other words, hold my hand, in other words, baby, kiss me…»[98]
«Ну и пусть падает… Не самый плохой вариант – умереть в полете под Фрэнка Синатру, обхватив ногами сумасшедшего красавца в черном смокинге».
Если зеркалу удалось выстоять перед парочкой психов, перекатывающихся от стены к стене в держащемся лишь на одном благословении лифте, то демонстрирующая все прелести завтрака open air афиша с грохотом обрушилась на пол, когда мы, смеясь и задыхаясь, выкатывались в коридор.
– Не ударились? – спросил он.
– Плевать… все равно завтра буду вся в синяках… На вас это платье действует, как красное полотно на быка… – прерывисто произнесла я, на ходу
