Разумеется, они ничего не решили и не примирились с этой ситуацией, каждый по-своему. Вот только Одинсон больше не сбегал без объяснений, а в вазе на журнальном столике снова и снова появлялись тюльпаны, отмеряя одинокие дни Локи, сообщая, что с нефилимом всё в порядке. Неделя подходила к концу, когда, вернувшись в пентхаус, Локи обнаружил на журнальном столе небольшую подарочную коробочку, красную, бархатную. Лафейсон уселся на диван и минут пять просто смотрел на подарок, пытаясь предугадать, что скрывает обёртка. Он был уверен, что это не кольцо, слишком уж странно это выглядело бы со стороны Одинсона. Возможно, подвеска или браслет. Наконец демон решился открыть свой подарок, снял крышку с коробочки и уронил на пол, в немом восторге уставившись на золотое украшение. Лафейсон выудил из коробочки широкое золотое кольцо с изумрудом, он колебался, прежде чем по наитию надел на безымянный палец левой руки. Лафейсон выдохнул, удивляясь тому, что размер подходил идеально.
Тор стоял у дверного косяка и просто наблюдал, а Локи его совсем не замечал, всё внимание демона было устремлено на обручальное кольцо. Наконец, когда Лафейсон поднял глаза и увидел долгожданного гостя, он выглядел несколько растерянно.
— Я правильно понял? — Локи сглотнул, поднялся с дивана, обогнул журнальный столик и двинулся к Тору.
— Смотря что ты понял, — пожал плечами Тор, его губы украсила тёплая улыбка. Лафейсон подошёл совсем близко, обхватил полукровного ангела за шею и притянул к себе, касаясь его губ.
— Я подумал, что ты сделал мне предложение, — тихо отозвался Локи практически в самые губы любовника. Он привычным жестом стянул резинку со светлых волос.
— Правильно подумал, — Тор накрыл губы демона своими, притиснул к себе, как самое дорогое существо, и долго не отпускал.
Они целовались до тех пор, пока губы не начало саднить, да и потом Лафейсон, слетевший с катушек от счастья, не хотел останавливаться, широкими мазками вылизывая рот избранника. Если Одинсон хотел внушить демону, что настроен он вполне серьёзно, то у него это получилось. Лафейсон растаял. Ведь это были уже настоящие отношения, и Тор, казалось бы, сам вручил ему ключи от своего сердца. Конечно, Локи не смел и надеяться, что взрывной нефилим перестанет порой буйствовать, только демон уже сейчас готов простить ему многое, практически всё. Локи не пытался страдать самокритикой в этот момент — он ведёт себя как глупый романтик, ну и пусть. Зато впервые за долгое время он чувствует давно забытый трепет и настоящую тягу к кому-то.
========== Глава 7 ==========
Локи хотел жить сегодняшним днём, так же поступал Тор, просто потому, что оба понимали, — “завтра”, возможно, не настанет. Демон-прагматик в отсутствие любовника старался не предаваться хандре, но его всё равно беспокоило отсутствие Одинсона, каждый раз он невольно задумывался: если Тора поймают, что он станет делать? Как будет выручать его? Сколько законов нарушит ради этого?
На самом деле Локи было всё равно, что придётся сделать ради свободы нефилима — он сделает, потому что если он ничего не предпримет, просто превратится в ходячего мертвеца, безразличного ко всему. Одинсон занял прочную позицию в его жизни, и, если понадобится, с улыбкой на губах он вручит нефилиму своё истекающее кровью сердце.
Тот факт, что Локи изменился, заметили многие: Лафей при встрече только понимающе ухмылялся, не пытался лезть в дела сына, но был за него рад; Грег даже высказал свою догадку вслух о том, что демон, похоже, влюблён, и Лафейсон не стал опровергать этот факт, хотя и не распространялся относительно личности существа, которому вручил своё сердце; даже вечно занятые собой демоны при встрече с Локи замечали, как тот сияет, одни списывали подобное состояние на профессиональную удачу, другие относились к его поведению равнодушно.
Тор теперь всерьёз считал пентхаус своим домом и появлялся там гораздо чаще, хотя эти встречи были короче их еженедельных свиданий, когда любовники не трахались разве что на потолке, все остальные части пентхауса они уже почтили своим вниманием. Всё было просто замечательно, как по мнению Локи. Демон любил эти долгие ночи, когда Тору срывало крышу от вкуса его крови, от жара и тесноты его тела. Одинсон всё чаще поддавался на болтовню любовника, рассказывал о себе и задавал встречные вопросы. Нефилиму хотелось знать, чем Локи интересовался до своего перерождения, с кем он жил и кто его окружал до и после того, как смертный стал демоном. Лафейсон охотно рассказывал, не скрывая ничего, что могло быть Тору интересно. К Сигюн нефилим отнёсся спокойно, казалось бы, он с упоением слушал о том, как Локи был счастлив в те далёкие времена, к Лафею — с некоторым подозрением, но по ходу рассказа и с пониманием, а к беспорядочным однодневным партнёрам — практически с порицанием, так что Лафея как последние серьёзные отношения демона Тор воспринимал с большей охотой и уважением, чем однодневок. Тор же в свою очередь рассказал о своей смертной жизни, в его послужном списке было не меньше одноразовых связей и лишь одна девушка, к которой он относился серьёзно, она тоже была актрисой и в своё время. Одинсон мимолётно задумывался о браке, но у них просто не было шанса, ему пришлось бросить все свои контакты. Последняя фаза приготовлений к подмене ангела была жёсткой и требовала большой концентрации. Тор просто порвал все свои отношения с миром людей, и девушку тоже пришлось забыть. Локи сочувствовал потерям нефилима, в его озорных зелёных глазах было столько понимания и столько нерастраченной любви, что иногда это даже немного пугало полукровку. Совсем немного. У смертных бытует такое мнение — «чем женщина недоступнее, тем она интереснее», данное убеждение справедливо в любых отношениях. Казалось бы, Локи должен быстро наскучить Тору, но этого всё не происходило. Его взгляды, его молчаливое сочувствие наполняли душу неведомой силой и притяжением. Лафейсон был просто мечтой: абсолютно открытый, чувственный и развязный, сопереживающий, он
