Я нервно хрустнула костяшками, сжав кулаки.
О да, я прекрасно знала, что интересует Фарлея. Визит Норберга Клинга. Орландо в момент нашего разговора напоминал соляную статую. Эйган вообще при беседе не присутствовал. Фарлей наверняка умирает от любопытства, что же хотел от меня Норберг Клинг, его противник, пусть тот и утверждает противное.
Я не хотела отвечать Фарлею на его вопросы. Но прекрасно понимала, что он все равно выжмет из меня ответы. Рано или поздно. Так или иначе.
– Чего ты боишься, Агата? – спросил Фарлей и накрыл ладонью мой плотно сомкнутый кулак. – Норберг Клинг угрожал тебе?
– Не мне, – почти не разжимая губ, обронила я. – Тебе.
Фарлей ничем не показал, будто удивлен. Лишь крепче сжал мою ладонь.
Я молчала, пристально глядя на несчастного Грона. Тот, по всей видимости, отчаянно желал удалиться куда подальше. Но не находил предлога.
– Мы это… – проговорил он сбивчиво. – Травку пойдем пощиплем.
И, не дожидаясь ответа Фарлея, взял лошадь за уздцы и вывел ее из двора.
Я невольно хмыкнула. Воображение так и нарисовало мне, как Грон будет щипать траву вместе с лошадью.
– Агата, – негромко проговорил Фарлей, – я слушаю. Что бы тебе ни сказал Норберг Клинг, чем бы ни пригрозил – я справлюсь с этим. Говори, пожалуйста.
– А в обмен ты расскажешь мне, что тебе поведала вдова графа Грегора? – повинуясь внезапному наитию, поинтересовалась я.
На губах Фарлея затеплилась слабая улыбка. Он ничего не сказал, но едва заметно кивнул, что я приняла за знак согласия.
– Мне не хочется тебе это говорить, – честно призналась я. – Норберг Клинг… Ну, в общем…
И закусила нижнюю губу.
Было нестерпимо стыдно признаться, что Норберг выставил меня в качестве разменной монеты.
– Агата, – повторил Фарлей. Сжал мою руку сильнее.
Я глубоко вздохнула. И постаралась как можно подробнее передать суть разговора с ректором магической академии. Не забыла я упомянуть и про любезное приглашение, переданное Фарлею. Мол, если тот зайдет в тупик, то Норберг с радостью придет ему на помощь. Замолчала и почему-то испуганно втянула голову в плечи.
– Гнойный нарыв, стало быть, – медленно процедил Фарлей. – Баш на баш.
И вдруг с силой ударил кулаком об каменные ступени.
Я с величайшим трудом удержала себя от испуганного взвизга. Ого! Никогда не видела Фарлея в таком бешенстве.
Блондин тем временем поднял руку, машинально слизнул капельки крови, выступившие на разбитых костяшках. И надолго замер, устремив отсутствующий взгляд поверх моей головы.
Резкие порывы ветра трепали его волосы, рвали воротник на рубашке. Не щадили они и меня. Я вдруг как-то резко осознала, насколько замерзла. Но ни за что на свете не вошла бы больше в этот дом, пропитанный ароматом порока и чужих страданий.
Неподалеку послышался шум. И переулок, без того тесный, в мгновение ока оказался заполнен повозками и каретами.
Фарлей встал, не глядя на меня. Вновь облизнул костяшки, начавшие опухать после вспышки его гнева. Затем быстро сбежал по ступеням.
Через несколько секунд он уже беседовал с незнакомым мне мужчиной, сутулым и в огромных очках. Еще через мгновение мимо меня пронесся целый табун служащих полиции.
Я с недовольным вздохом встала. Отошла в самый дальний угол крыльца. А то ведь затопчут, право слово.
В доме что-то происходило. Через плотно забитые ставни заиграли магические огни. Наверняка все жилище теперь освещено до самых тайных и темных углов.
Я видела, как выносили несчастную, которую мы с Ричардом обнаружили. Она лежала на носилках. Не человек, просто оболочка. Невесомая, бестелесная. Но темные глаза смотрели прямо и ясно. И я осознала, что она не умрет. Ни за что не умрет, пока не поквитается за все свои беды.
Опять нахлынули непрошенные воспоминания прошлого. Но я величайшим усилием воли отвлеклась. Сейчас не время и не место предаваться грусти. Что было – то прошло. Я жива и здорова. Что не скажешь о той девушке, которую мы с Ричардом обнаружили.
Кстати о Ричарде.
И я увидела, как мой компаньон медленно вышел из дома. Он шел, едва передвигая ноги и понурив плечи, как будто на него давила огромная ноша. Увидев меня, он встал рядом. Тяжело облокотился на перила крыльца.
– Дела, – негромко прошептал Ричард и принялся с остервенением тереть абсолютно чистые ладони.
– Она тебе что-нибудь сказала? – спросила я, наблюдая за тем, как рванула с места повозка, в которую погрузили девушку.
– Она говорила многое, – уклончиво ответил Ричард. – Очень многое. А чаще всего просто кричала. Точнее, пыталась кричать, но у нее не получалось.
