- Нет, Надя. Я тебя не отпущу.
- Никогда?
- Ну это слишком самоуверенное и идиотское слово. Не отпущу, пока мне хочется, чтобы ты была рядом.
Рядом. Прозвучало иначе, чем то, что он говорил раньше. Прозвучало не так жестоко, как «играть в тебя».
- Обычно это растягивается надолго?
- Не знаю. Раньше этого не случалось.
Иногда его честность обескураживала настолько, что я от нее впадала в ступор. Но какой-то части меня нравилось понимать, что он не лжет мне. Хотя разве я могла это знать наверняка.
- Я хочу одеть тебя.
Я не противилась, и это оказалось на удивление приятно, когда мужчина полностью надевает каждую вещь. Конечно, я понимала, что есть в этом что-то странное и противоестественное, но меня завораживало то, как он надел на меня новые трусики, чулки, застегнул платье, поправил волосы, разглаживая их пальцами. Я наблюдала за ним из-под опущенных ресниц, чувствуя, как захватывает дух от каждого движения длинных пальцев... пальцев, которые побывали во мне, захватывает дух от растрепанных моими руками волос и смятого воротника. Его губы влажно блестели, и я все еще чувствовала их на своих губах. Почему-то вдруг в памяти всплыли слова Ларисы «он повернут на тебе». Верить в это было так же противоестественно, как и верить в то, что зимой распустятся цветы. Но я отчего-то именно сегодня поверила.
- Рома...
Резко развернул к себе, вглядываясь мне в глаза. Он очень эмоционально реагировал на свое имя. Ему нравилось, когда я его произносила вслух. Я это видела по блеску в глазах и спрятанной в уголках чувственных губ усмешке.
- Поцелуй меня, Рома.
И не дожидаясь его реакции, сама прижалась губами к его губам. Целоваться с ним оказалось намного интимней, чем принимать в себе его пальцы. Его рот был и жестким, и мягким одновременно. Было что-то странное в его поцелуях, они... они не были такими грязными, как прикосновения. Целовался он совсем иначе, чем трогал мое тело, и мне нравилась странная неискушенность его рта. Я сама обхватила ладонями его щеки, притягивая к себе. Он задыхался и сминал мою спину, притягивая меня к себе все сильнее, пока не отпрянул назад и не перечеркнул все очарование одной лишь фразой, глядя чуть прищурившись мне в глаза.
- Пожалуй, ты стала моей самой любимой игрушкой, Надя. Мне не хочется тебя сломать... но если мне что-то не понравится - я раскрошу тебя, солнечная малышка. Одевайся. Тебя отвезут домой.
Казалось, он в этот момент потерял ко мне всякий интерес.
Вышел из примерочной к суетливым продавщицам.
- Заверните все, что она примеряла и выбрала.
В город мы не поехали. Он отправил меня домой с одним из своих охранников, они ехали за нами следом эскортом. Обманчивая иллюзия уединения. А я поверила, что он, как и обычные люди, ездит гулять в город. Он не обычный. А возможно, и вовсе не человек. Да, мне казалось, он дьявол. Казалось, что Огинский вышел из самой преисподней, чтобы изменить меня. Превратить в его покорную игрушку, в его вещь, в его добровольную рабыню. И мне страшно, что рано или поздно у него получится, потому что мое тело отзывается на его ласки... и в этот раз отзывалось намного сильнее, чем в прошлый. А еще он не сделал со мной ничего, что причинило бы мне боль... ничего кроме того, что я действительно чувствовала себя грязной после того, как поддавалась и стонала в его руках, извивалась и кончала под его пальцами.
Я решила, что с этого момента многое изменилось, и я поняла, как вести себя с Огинским... Я ошиблась. Нет никаких правил, как вести себя с самим дьяволом.
Все лишь иллюзия, которую он сам вам дает или не дает в зависимости от его личных желаний. И он дал мне эту иллюзию. Ненадолго. Все последующие дни, и правда, казались сказкой. Огинский присылал мне с утра цветы, днем вез меня в город, и мы гуляли пешком, а за нами следом ехал его эскорт. В такие минуты он не был похож на того жуткого зверя, который спустил на меня своих псов и гонял босиком по заповеднику, приказывал ползать по зале, развлекая его в первую встречу. И я начала понимать, почему женщины могли сходить по нему с ума.
За мной никто и никогда не ухаживал. Наверное, поэтому все, что происходило постепенно, заставляло забывать, что я пленница и по ночам запираю дверь своей спальни, и не могу уснуть, потому что мне страшно, что он ворвется ко мне. Я знала, что Огинский приходит под двери моей спальни. Я слышала его приближающиеся шаги. Так же, как и удаляющиеся. Но днем... днем мне начало нравиться проводить с ним время. Тогда как ночью я с ужасом ждала, что он сорвется и предъявит свои права. Потому что с каждым мгновением этот момент становился все ближе и ближе.
Но я не думала, что он настанет настолько быстро и настолько страшно... Потому что Огинский... Рома... умел заставить расслабиться. И я расслабилась настолько, что не поняла, в какой момент рядом со мной снова оказался зверь. Но все это было потом. Пока что я пребывала в иллюзии и ожидании скорого побега. Со мной вышли на связь... одна из горничных оставила для меня записку, чтоб я позвонила Ларисе, она придумала, как вытащить меня из логова Огинского. А утром мама сказала мне, что им купили билет обратно домой. И я поняла, что, возможно, выберусь из этого кошмара целой и
