Я дома за компьютером. Собираюсь читать книгу этого Адова, что-то о розе. В рекламке говорилось, что книга живая, и читатель, который её откроет, попадает в другой мир. И я что попала?.. Да ну, бред какой-то. Такое только в фэнтези бывает.
Что там дальше? Я клацнула по ссылке, и неведомый чувак зачитал мне пафосный текст про непристойность наслаждения… Последнее, что помню: когда голос замолк, буквы посыпались. И пол потёк, как часы на картинах Дали.
Потом не помню, и вот теперь тут.
Всё.
Люди какие-то странные, обступают. Такое ощущение, что я на съёмочной площадке и здесь снимают какой-то арт-хаус. Окружают меня женщины. Какие-то страшные, из кунсткамеры прям. Массовка, что ли?
Да где я, в конце концов? Что вообще происходит?
Да что за чёрт! Холодно-то как. Что ж вы артистов морозите? Опускаю глаза, вижу, что стою в луже, босиком, под между пальцев противно чавкает мокрая глина.
Это сон! Я вырубилась прямо за компом! Видимо, последствия сумасшедшего дня! Сейчас сильно-сильно зажмурюсь и проснусь. Всегда срабатывало.
Раз, два, три.
– Айринн! Что ты меня позоришь на всю Страну Пяти Лепестков!
Приоткрываю один глаз: я всё ещё здесь.
Но где это здесь?
Что там было в тизере?
Сквозь пелену дождя удаётся разглядеть вывеску над входом.
Да, всё это было в презентации к той книге: и Великий Охранитель, и интердикты.
Стоп! Я всё-таки в книге? Нет и ещё раз нет! Этого просто не может быть. И ладно бы ещё попадание в какой-нибудь альтернативный магический мир, которыми изобилуют современные романы.
Но в книгу? Как?
– Айринн, тварь!
Визгливый голос перекрывает грохот воды.
Женщины обступают меня плотнее, заставляют пятится.
Мочат, сопят.
Айринн? С утра вроде была Ириной.
Хорошо, пусть Айринн. Это ещё не самое страшное. Главное не паниковать. Постараться сосредоточиться на происходящем. Если вдруг, во что, конечно не верю, я в книге, то стоит разобраться что к чему и где здесь заветные строки «The end».
Девушки напирают, сзади орут:
– Остолбенела что ли, гадина?!
Оглядываюсь и оказывается зря: тётка размером со шкаф способна напугать любого. Ёжусь – не знаю даже от чего больше: от её ли внушительных габаритов, или от адского холода.
– Всякий стыд потеряла, убогая? – не унимается тётка. – Сбежать решила. Позорить меня вздумала?!
– Извините, – выдавливаю я, зубы стучат, язык онемел и сама скоро превращусь в кочерыжку, – вы не подскажите, где можно согреться и обсохнуть?
Наверное, (а судя по одежде этой дамы тут где-то вторая половина девятнадцатого века), мне стоило бы сделать книксен, но я не умею. Поэтому кланяюсь в пол, искренне надеясь, что это сойдёт.
– Ты что, ещё и умом тронулась?! – досадливо морщится незнакомка. – Что это за цирк?
– Извините… – бормочу уже тише. Обнимаю себя руками и понимаю, что если сейчас не попаду в тепло, воспаления лёгких не избежать.
Тётка разворачивается, грузно, всем корпусом и кричит:
– Агнесс, клешнерукая, неси зонт! Она мне живой нужна!
Одна из девушек обступивших меня, толстая и прыщавая, срывается и бежит барак. На хлипком крылечке другие девчонки – и совсем малышки и подростки – жмутся в стайку, как намокшие воробушки. Та, которую отправили за зонтом, пробирается через группку и вскоре возвращается с ним и какой- то ветошью.
