— Так вам и начинать эту тысячу, командор. А проблема с доверием тоже решаема — диоды.
— Что?! — это одновременно выдали и Кири, и капитан, который явно пребывал в том же шоке.
Я уже и не собиралась молчать, вываливала все свои мысли:
— А почему нет? Диодизация всего населения не нужна, если подвергнуть этому только правительство. Чтобы в политике люди не могли выступить против оборотней, чтобы оборотни не могли выступить против людей. Представьте себе утопию, когда власть служит только народу, а не самой себе? И не надо говорить, что этого никто не примет. Примут, если президент покажет пример самопожертвования. И сару примут, когда их инникаты сделают то же самое. Гарантированный мир с одним правилом: не бороться друг против друга. Навязанный отказ от расовых противоречий, но со свободой во всем остальном.
Это был знаменательный момент, который, к сожалению, вряд ли войдет в учебники истории: легендарный командор потерпел поражение, пусть не физическое. Но по его виду можно было сказать одно — он поражен:
— Да это… абсурд… Даже если я сам… Сколько риска! А если твои инникаты обманут?
Я развернулась к выходу:
— Мы будем в космолете, командор, и не собираемся сбегать. Вам нужно сначала принять сложное решение, а уже потом можно продумывать детали.
Махнула рукой друзьям — они все слышали, но пока вынуждены оставаться заложниками. И не в моей власти освободить их прямо сейчас. Но командору они теперь не нужны. Если отпустит, то это и будет его первым ответом. Если казнит, то всем расам все равно крышка, они станут не первыми и далеко не последними жертвами.
Солдаты не стали нас задерживать, не получив приказа.
Глава 17
Рисса меня хвалила — говорила, что я сказала все нужное и именно правильными словами. Я не была в этом уверена. Капитан Форис долго хмурился и уже в космолете высказался:
— Ты ему врала!
Меня его реакция удивила:
— Не врала, а немного преувеличивала. А какая разница, если цель будет достигнута?
— И ты врала сару, — не сдавался он. — Командор был в Четвертом Секторе все это время, он не шел с армией на их базы!
Пожала плечами и уточнила:
— Капитан, какое это будет иметь значение, если соглашение подпишут? И уж совсем неважно, если мы так и не договоримся.
— Когда об этом узнают, тебя разорвут на куски.
— Разорвут, — согласилась я, раз уж ему так важно было это услышать. Хотя это была лишь одна из вероятностей развития событий.
К вечеру следующего дня нас ждал приятный сюрприз. Сначала крики снаружи — знакомые голоса, и уже через две минуты я полетела вниз по трапу к друзьям. Радость моя дополнилась и осознанием: командор Кири отпустил их не просто так. Это знак, что мои слова все-таки стали ценнее моей жизни. Рисса была права: я сказала все нужное!
Обняла каждого по очереди, хотя Чада обхватить по-прежнему было невозможно. Даже недели плена не сделали его меньше. Похоже, с ними действительно обращались неплохо. И в ходе долгого разговора они это подтвердили:
— Нас держали вместе, но страшно было до жути, — сокрушалась Триш. — Командор — ужасный человек! Он захватил двух подростков после приема диодов, на них и ставили опыты по отмене. Я до конца жизни не забуду их крики… И постоянно казалось, что мы с Одиром следующие.
Одир рассуждал более спокойно — кажется, что-то в этом мире не меняется:
— А какой у Кири был выбор? Вместо массовых казней он пытался найти способ решения.
И Чад взревел. Я уж и позабыла, что именно в таком тоне он обычно и выражался:
— Способ решения?! Да у него комплекс бога! Нам всю жизнь втирали про жестокость сару, а я своими глазами видел жестокость людей!
Однозначного мнения на подобные вопросы быть и не может. Однако не выдержал капитан Форис, который до сих пор сидел в кресле дальше остальных и не произнес ни слова:
— Интересно, а что ты сам бы сделал на его месте? Ах, ну да. Рванул бы на первый космолет сару, чтобы душить их голыми руками. И погиб бы в первый же день самым глупейшим образом. Сложные решения приходится кому-то принимать, иначе никого бы не осталось.
Одир мельком глянул на него, а потом развернулся всем телом, встал и подошел, словно очень чем-то заинтересовался.
