— Легко тебе говорить, — выдохнула я.
Алекс подхватил меня на руки и вернулся в спальню. Уложил на кровать.
— Давай уберем эти подушки, пожалуйста, почему их так много?
Алекс сверкнул улыбкой в темноте, скинул парочку на пол, но какие-то оставил.
— Приподними бедра, — сказал он и подсунул под меня одну из них.
Мои бедра оказались вровень с его лицом, когда он лежал, приподнявшись на локтях. Он поднялся, провел ладонями по бедрам и подцепил трусики.
— Подушки могут быть полезны, — сказал он, осыпая живот поцелуями.
Потом медленно стянул с меня белье и стал подбираться все выше, ведя языком от коленей, к бедрам. Выводя восьмерки и обжигая дыханием.
Я взяла одну подушку и вцепилась в нее зубами.
— Так дело не пойдет, — сказала я, отбрасывая ее в сторону. — Иди ко мне, иначе я перебужу весь дом своими стонами.
Не слушая меня, он нагнулся и впился губами в меня, пока его язык вращался и вытворял такие вещи, от которых кровь вскипела моментом. Я выгнулась, прикусив губу.
Затем он поднялся и лег рядом.
— Не смог пройти мимо, — признался он.
Я поцеловала его и заглушила стон поцелуем, потому что его руки вернулись туда, где только что был язык. Закинула ногу на его бедро, раскрываясь перед ним, а сама провела руками по напряженному члену.
Боже, как я скучала по нему. До этого доктор прописал строгий постельный режим и никаких встрясок и резких движений.
А теперь наступило Рождество, и вот мы здесь. В доме его родителей, шепчемся, как подростки, и стараемся не шуметь. Обозначенная доктором неделя уже прошла. Тошнота и головокружения уже меня не беспокоили так, как в больнице в первые дни. Да и меня ведь выписали, значит, все в порядке.
— Я буду аккуратным, — прошептал Алекс, прерывая поцелуй.
Думает о том же, что и я. Надо же.
Я кивнула, попыталась стянуть с него трусы, но не смогла, и ему пришлось остановиться и помочь. Он снова вернул мою ногу к себе на бедро и провел пальцами между ног, но я и так была более чем готова.
— Хочу кончить, когда ты будешь во мне, — прошептала я.
— Детка, мы кое-что не обсудили… — ответил он хрипло.
Он провел членом по моим складкам, нежным, долгим, тягучим движением, и я вцепилась в его руки.
— Сейчас? — выдохнула я.
Он снова дразнящим движением провел по мне, и я задрожала, выгибаясь ему навстречу.
— Как мы будем предохраняться? — спросил Алекс, удивительным образом сохранявший способность мыслить и говорить.
— Не знаю, — прошептала я, думая только о том, когда он, наконец, войдет в меня. — А что у нас есть с собой?
И еще раз головкой по клитору и ниже горячим пульсирующим членом.
— Ничего, — просто сказал Алекс.
— Боже, — пискнула я, — если ты сделаешь так еще раз…
Я не договорила, потому что он, конечно, сделал это еще раз. Я впилась зубами в его плечо, пальцами оцарапала спину.
— У Джейка что-то должно быть…
Головка задела клитор, и меня прошило током.
— Да, но сейчас три часа ночи, и Джейк скорей всего спит.
— Тогда вспомни, как было с джемом.
— Снова джем, проклятье, — с этими словами он направил его в меня и вошел.
Я ослепла от удовольствия.
Не прерывая глубокого поцелуя и не покидая меня, Алекс перевернул меня на спину и остался нависать надо мной почти на вытянутых руках. Поцелуй пришлось прервать. А потом он вышел из меня полностью. Надавил головкой и снова стал погружаться миллиметр за миллиметром, так медленно, что пожар нетерпения внутри меня взмыл до потолка, охватывая все тело, сжигая в предвкушении.
Он вошел весь и сделал какое-то движение бедрами, так что искры из глаз посыпались. Я потянулась к его губам, но он был сильно выше, поэтому стала целовать его напряженные руки, прикусывая и облизывая их. Кажется, кусала куда ощутимее, так что завтра на его руках останутся хорошие такие засосы.
Я горела от желания и движений, резких, быстрых, частых. Но Алекс вышел, провел членом, задевая головкой клитор. И эти неловкие движения