космопорт передежурит!
Голос я узнала не сразу. До сих пор я слышала его исключительно сухо лающим краткие фразы и равнодушно сыплющим армейским канцеляризмами, и насмешливые интонации изменили его радикально. А уж широкая, хоть и несколько злорадная, улыбка сделала Гейла вовсе неузнаваемым.
Следователь отошел от двери и склонил голову набок. Под его внимательным взглядом мне стало не по себе, но возмутиться я, естественно, не могла. Его такое положение вещей вполне устраивало.
Оно позволяло мерзко ухмыльнуться и надежно пережать пальцами интубационную трубку у самого края.
…Один
…если в первом акте на стене висит ружье, то в последнем все будет скучно и предсказуемо. Не забудьте повесить рядом мачете, базуку и пару роялей.
Это было настолько неожиданно и глупо, что в первое мгновение я даже не испугалась, а искренне возмутилась.
На что он вообще рассчитывал?!
В боксе же камера установлена! А как только я начну задыхаться, чувствительная павеллийская аппаратура поднимет такой гвалт и хай, что сюда не то что медперсонал — все лягушки с болота прискачут!
Но агент спецкорпуса не мог этого не знать. Сам же перед королем под самой камерой позировал.
Раз он решился лично перекрыть мне кислород, значит, уверен, что в диспетчерской никого нет и на призывный писк никто не примчится.
С момента отбытия принца прошло не больше получаса. Что такого могло случиться, что весь медперсонал взял и оставил капсулу вопреки профессиональным клятвам, служебным инструкциям и здравому смыслу?!
Варианта я видела всего два, и оба какие-то безрадостные. Но ситуация настойчиво требовала решать проблемы по мере их поступления.
Для начала я оборвала с себя половину датчиков.
Гейл не препятствовал, а надрывный вой систем мониторинга заставил его разве что самодовольно ухмыльнуться. Значит, в диспетчерской действительно никого нет! И кого бы я сейчас ни позвала на помощь (еще бы придумать как!), до момента прибытия спасателей я уже не доживу.
Из подручных средств у меня оставался только пучок иголочек с датчиков и еще одна, покрупнее — от капельницы, но ее нужно было как-то вытащить из вены. Дергать за нее я очень логично побоялась. Пришлось ограничиться пучком датчиков, глубоко воткнутых в любезно подставленную руку.
Система мониторинга озадачилась, но верещать не перестала — наоборот, казалось, заорала еще громче и противней. Гейл и то мелодичнее ругался.
Но меня это волновало мало. Внезапная боль в руке заставила-таки агента спецкорпуса разжать пальцы, и я судорожно пыталась втянуть побольше воздуха через деформированную трубку.
— Что, сука, все никак перед смертью не надышишься? — прошипел агент и швырнул вырванные датчики на пол. Крови было совсем немного, но даже эта пара капель привела его в ярость. — Ты у меня эти датчики целиком проглотишь!
У меня имелись некоторые сомнения насчет скорости восстановления глотательной функции, но разъяренный вид Гейла подсказывал, что в помощи мне не откажут, как бы я ни старалась от нее отвертеться. Поэтому вместо ответа я швырнула в него планшетом. Метательное орудие из чуда инженерных технологий вышло так себе: агент успел поймать его в воздухе и отбросить в сторону. Но потраченного на это времени мне как раз хватило, чтобы выдернуть из вены последнюю иглу. На смертельное оружие она тоже не тянула, но сдаваться я не собиралась.
А Гейл, увы, не собирался подставляться. Даже под такое смехотворное орудие.
— Ну что ж, на несчастный случай это все равно уже не похоже, — пробурчал агент и коварно остался стоять на месте.
Что он задумал, я поняла только когда первая «свеча мертвеца» просочилась сквозь стену за его спиной. Как будто многослойная оболочка медицинской капсулы, вполне способная перенести и космический холод, и атмосферное трение, не имела никакого значения.
Я не к месту вспомнила, что, согласно народным поверьям, болотные огоньки часто являлись умирающим. И с пугающей отчетливостью осознала, что это — удар ниже пояса, и мне совершенно нечего ему противопоставить.
Теперь ему достаточно просто выдернуть трубку. Стоять и пережимать ее уже не никакой необходимости.
Я покрепче стиснула зажатую в кулаке иглу. Пусть подойдет сначала!
Но торопиться чертову засранцу было некуда, и он отлично это понимал. Какая-нибудь четверть часа — и я уже не подергаюсь, прикованная к койке
