Дэвид Алмонд
Мой папа — птиц
Фрейе и Дэвиду Лану посвящается… (Д. А.)
Моему отцу (П. Д.)
1
В доме 12 по Жаворонковой улице начиналось обычное весеннее утро. За окном щебетали и посвистывали птицы. Рычали моторы, шуршали шины. У Лиззи затрезвонил будильник. Соскочив с кровати, она умылась, почистила зубы и уши, причесалась, надела школьную форму, спустилась на кухню, налила воды в электрочайник, включила, сунула хлеб в тостер, поставила на стол две тарелки, две кружки, разложила ножи и вилки, вынула из холодильника молоко, масло и джем и подошла к лестнице.
— Папа! — крикнула она. — Папа!
Нет ответа.
— Пап, вставай! Пора!
Нет ответа.
— Вставай! А, то поднимусь сейчас и…
Она топнула правой ногой по нижней ступеньке. Топнула левой — по второй ступеньке, погромче.
— Уже поднимаюсь! — крикнула она.
Фырк, стон. Опять тишина.
— Считаю до пяти. Раз… два… два с половиной… Папа!
Сверху донеслось глухое бурчание:
— Иду, Лиззи…
Грохот, снова стон… А вот и папа: мятый заношенный халат, тапки просят каши, сам лохматый-прелохматый, и щетина на подбородке торчком.
— Давай уже, спускайся, — велела Лиззи.
Папа поковылял вниз.
— И не гляди на меня такими глазами, — добавила Лиззи.
— Не гляжу, не гляжу… — забормотал папа.
Она поправила халат у него на плечах.
— На кого ты похож? И почему копался там наверху так долго?
Папа мечтательно улыбнулся.
— Сон смотрел.
— Сон он смотрел! Что за человек?! Сядь уже за стол. И не горбись.
— Ага. Понял.
Он присел на самый краешек стула. Глаза его возбуждённо посверкивали. Лиззи поставила перед ним полную кружку чая.
— Пей давай.
Он отпил глоточек.
