Он вскочил на ноги. Закаркал по-вороньи. И выбежал в сад. Остановить его было невозможно.
— Привет, червячатки! — крикнул он.
6
Тётя Дорин ворвалась в дом. В зелёном фартуке в красный цветочек. В жёлтой шляпе и блестящих синих сапогах. Огромную клетчатую хозяйственную сумку она водрузила на стол.
— Элизабет! — вскричала она. — Ты видела этого большого безумца?
— Какого большого безумца? — уточнила Лиззи.
— Тут только один большой безумец, и это не я и не ты. Что, интересно, он задумал? Участвовать в этом безумном конкурсе?
— Да, тётя Дорин.
Тётушка выпучила глаза.
— Тоже мне, птиц выискался! — возмутилась она. — И не он один! Весь город спятил. Вот что я вам скажу: людям пристало быть людьми! Ты не согласна, Элизабет?
— Согласна, тётя Дорин.
— Людям пристало прочно стоять на старой доброй земле, двумя ногами. Ты не согласна, Элизабет?
— Согласна, тётя Дорин.
— Ещё бы! Конечно согласна! — Тётушка вперевалку обошла кухню. Она взмахивала руками и пронзительно кудахтала — исключительно чтобы показать, как презирает она все эти птичьи глупости. — Видишь? — сказала она. — Взлететь нельзя. Категорически. Мы не птицы. Птицы не мы. От осинки не родятся апельсинки. Надеюсь, тебя именно этому учат в… — Она умолкла. И уставилась на Лиззи. — Почему ты не в школе, девочка?
Лиззи опустила глаза.
— Ну? — грозно выдохнула тётя Дорин.
Лиззи задумалась. Что же ответить?
— Я нездорова, — наконец произнесла она.
— На мой взгляд — здоровёхонька! — сказала тётушка. — Что болит-то?
— Нога, — ответила Лиззи. — Нет, голова. То есть живот. — Она скорчилась, обхватила руками живот и простонала: — О-о-о-о!
Тётя Дорин поджала губы, прищурилась — и ни чему не поверила.
— Живот у неё болит! Вот ещё выдумала! — сказала она. — Питаться тебе надо. Доброй домашней едой! И безумцу этому тоже. А у вас тут разруха. Полнейшее разорение. Сколько будет два плюс два?
— А? — Лиззи растерялась.
— Не А и не Бэ, а простите-извините, вопрос не расслышала.
— Извините, не расслышала, — покорно сказала Лиззи.
— Повторяю! Сколько будет два плюс два? Надо понять, насколько ты отстала.
— Четыре.
Тётушка проверила, загибая пальцы.
— Правильно! Хоть что-то в этом доме правильно, и на том спасибо. После смерти твоей бедной матери… отец совсем того… с ума соскочил. — Она споткнулась о лежавшие на полу крылья. — А это что валяется?
Лиззи подняла крылья и показала тётушке.
— Это его крылья, тётя.
Тётя Дорин вытаращила глаза.
— Его крылья? — переспросила она. — Его. Крылья. Дела обстоят хуже, чем я думала!
Тётушка выглянула в сад и увидела папу и червяка, зажатого у папы меж пальцев. Червяк болтался, а папа норовил поймать его губами. Тётя ахнула.
— И что, интересно, он делает с этой несчастной ползучей тварью?. — спросила она.
