Лидия Будогоская
Часовой
Глава I.
ВОРОТА
В военном госпитале, на отделении седьмом хирургическом, я работала дни и ночи, ночи и дни. Без числа.. Вдруг жизнь моя переменилась.
Госпиталь охраняли бойцы. Пришел приказ - бойцов заменить. И меня перевели в новую караульную команду.
С седьмого хирургического туда назначили еще одну медсестру - Галину Андрееву.
Галина высокая, на румяном лице черные кружки очков. Она мне всегда в работе помогала. Смышленая девушка: до войны уже училась в университете. Я про себя ее так и называла: «студентка».
Мы с Галиной знали белую прохладную перевязочную, высокие палаты, тесно заставленные койками, пушистые дорожки, растянувшиеся по паркету коридоров, чтобы заглушать шаги. На мраморной лестнице, всегда закутанной сумерками, нам была знакома каждая ступенька.
Но мы не знали, что там, в самом низу нашего огромного здания, есть небольшая комната, окошко с железными прутьями, - караульное помещение.
И вот мы перешагнули ее порог.
Пахнет шинелями и еще чем-то,- верно, маслом, которым смазывают винтовки.
За перегородкой стоят топчаны подряд, как койки в палате. У стены пирамида с винтовками.
За столом у окна сидит старший лейтенант Голубков. Мы его давно знаем. После тяжелого ранения под Лугой он в нашем госпитале полгода лежал. Едва-едва выходили… А как поправился, его к нам начальником вооруженной охраны назначили.
Перед старшим лейтенантом Голубковым книжка на столе: «Устав караульной службы». Он будет ее читать, когда мы все соберемся.
Окно в комнате открыто, и железные прутья решетки не мешают видеть панель, ровную, согретую солнцем, нежные травинки, пробивающиеся между выпуклыми камнями мостовой, быстрые темные волны Невы. Как давно я не была на улице! А ведь еще не прошло лето…
Нет, не плохо мне будет стоять с винтовкой на главном подъезде нашего госпиталя. Солнце согреет меня, будет обдувать ветер с Невы.
Свежий ветер, свежий ветер, как я стосковалась по тебе! А вот и ты! Ворвался через окно в караульное помещение и перевернул страницы книжки…
И устав мне понравился. «Часовой - это вооруженный красноармеец, выполняющий боевую задачу…» Сразу представились окопы и фигура часового среди колючей проволоки, среди кустов. Часовой на переднем крае.
Но охранять госпиталь в городе-фронте - ведь это тоже боевое задание.
На посту я подчиняюсь только своему караульному начальнику и разводящему. Но меня должен слушаться каждый. И личность моя неприкосновенная.
Это для своих, конечно. А враг, задумавший что-нибудь против нашего госпиталя, что он сделает прежде всего? Прежде всего он попытается снять часового.
Хорошо, что я умею стрелять. Я стрелок ворошиловский, первой ступени. Владеть оружием еще до войны научилась. Вот и пригодилось.
В двадцать часов наша новая команда пришла на смену бойцам и заняла караульное помещение. Галину Андрееву назначили разводящим.
Она вместе с сержантом Сергеевым - разводящим старого караула - повела меня на пост, но не на главный подъезд, как мне хотелось, а на задний двор, к деревянным пошатнувшимся воротам.
- Ольга, выслушай меня внимательно, - сказала она, - наши военнослужащие и рабочие должны проходить через главный подъезд. Там их пропуска проверяет часовой. А ты в ворота будешь пропускать только машины. Ну, если начальнику госпиталя или его помощнику понадобится отсюда выйти, то можешь пропустить. Для остальных здесь прохода нет. Запомни: только машины! И ты должна знать, какая идет машина и зачем. Это все в путевом листе написано. Прежде чем отворить ворота, останови машину и спроси у шофера путевой лист. Ни одну машину не пропускай на территорию госпиталя и не выпускай, не проверив путевки. Понятно?
- Понятно! - сказала я.
- Воротник застегни хорошенько. У тебя цветная косынка видна. У часового вид должен быть подтянутый. Вот посмотри, как у меня…
Бойца, которого я пришла сменить, мы застали в будке. Будка тут же у ворот. Она вроде домика с двумя дверями. Одна дверь на двор, другая, поменьше, на улицу. Проходная будка. Если с улицы приближается к воротам машина, можно выбежать через эту маленькую дверь ей навстречу, не открывая ворот. Еще есть в будке продолговатое окошко. Через него можно наблюдать, что делается на улице.
- Так ты свои обязанности знаешь? - спросила Галина.
- Знаю.
- Винтовка заряжена?
- Заряжена.
- Подсумок расстегни… Ну, кажется, все. Часовой показал мне объект охраны.
Я встала рядом с ним плечом к плечу и повторила вслух, что находится под охраной.
- Пост сдал, - доложил старый часовой.
- Пост приняла, - сказала я и подумала: «Теперь я уже часовой - лицо неприкосновенное. И все меня будут слушаться».
Галина с сержантом Сергеевым тотчас ушли.
Я выглянула из будки. Двор со всех сторон сжат высокими корпусами и залит асфальтом. Посреди двора протянулось здание, наполовину врытое в землю. Крыша у него такая низкая, что можно без труда на нее влезть. Вокруг углем натоптано. Это главная кочегарка.
Я заглянула в продолговатое окошко. Быть может, туда мне будет смотреть веселее?
За воротами дома такие же высокие, как наши корпуса. Дом, самый близкий к будке, какой-то странный. Он цел, но глубоко потрясен. Окна у него пустые, и со стен осыпается штукатурка. Он искалечен сильным взрывом бомбы, которая соседний дом развалила.
Между домами переулочек узенький, ухабистый, замусоренный обломками кирпича и искореженным железом. Какой унылый пост!
А ведь есть у нас ворота под нишей, широкие, железные, выходят на другую улицу - на Биржевую линию.
Тяжелые автобусы, которые привозят раненых, могли бы въезжать к нам на двор прямо с Биржевой. Им не нужно было бы колесить вокруг нашего здания, искать переулочек. Но начальник госпиталя велел те ворота заколотить наглухо, а открыть эти и построить здесь будку. Зачем? Маскировка? Конечно, с Биржевой линии санитарные машины въезжают к нам на двор у всех на глазах, а переулком они к нам подъезжают незаметно. Госпиталь - военный объект. Немцу очень бы хотелось нас разбомбить или послать к нам несколько снарядов.
Еще заинтересовала меня будка. Ничего, пол здесь основательный. А стены, дощатые стены, - почему от них веет на меня теплом?
Знаю! Ведь такие же стены были у нас дома, в наших просторных и светлых сенях. Усталая,
