— Что ж, давай прогуляемся, — ответил второй...
Оба оперативника пошли к люку.
Носов, не двигаясь, смотрел, как они друг за дружкой исчезли в люке. Он вскочил и бросился к окну, но чуть было не упал. Затекшие ноги не слушались. Он еле добрался до окна, лихорадочно растирая ноги руками, посмотрел во двор. Сотрудники милиции подходили к его дому. Носов понял: они хотят обойти вокруг. Значит, у него есть несколько минут. Он бросился к люку. Спустился по лестнице. Не обращая внимания на скрип ступеней, выскочил во двор, спрятался за угол деревянного сарая. Начал наблюдать. Скоро оба сотрудника милиции оказались в поле его зрения. Они вышли из калитки, остановились на тротуаре.
Осторожно, боясь наступить на сучок или ледяшку, Носов медленно продвигался в сторону своего дома. Вот он остановился против подъезда, перебежал открытое место, нырнул в темноту, постоял какое-то мгновение, прислушался: все как будто спокойно. Вытащил из кармана ключ, подошел к двери, вставил в замочную скважину. Он знал, что дверь сильно скрипит, поэтому открывал ее с большой осторожностью. Вошел в квартиру и, закрыв дверь, толкнул вправо внутреннюю задвижку. Хотя он и пришел с мороза, пот застилал глаза.
Сделав несколько шагов, Носов открыл дверь, вошел в комнату. Здесь было не так темно, как в коридоре. Свет от уличного фонаря проникал через мелкую сеточку гардины. Все стояло по-старому. Даже кресло, в котором сидела Горанская, осталось на прежнем месте. Носов присел около шкафа, осторожно вытащил нижний ящик, поставил его на пол, запустил в освободившееся пространство руку, достал небольшой сверток, положил на пол. Затем снова сунул руку в том же направлении, вытянул второй, третий, четвертый свертки. Это ее сбережения. Их много. Дай бог выбраться отсюда, и тогда можно будет пожить в полное удовольствие.
Сзади вдруг послышалось какое-то движение. Носов замер. Он боялся повернуться. Ему почему-то показалось, что это тетка, что она держит в руках гантель, которую сейчас обрушит на его голову. Носов ждал удара. От страха весь съежился, сжался в какой-то неподвижный комок, горло сдавило спазмой. Ему даже почудилось чье-то дыхание за спиной. Он сел на пол и не шевелился. Силы окончательно оставили его.
В таком положении Носов просидел, должно быть, очень долго. Наконец он пришел в себя. Встал, распихал по карманам свертки с деньгами, облигациями. Можно уходить. Но нет, в письменном столе еще можно найти те несколько листков бумаги, на которых Горанская записывала номера облигаций. А это значит, что у него появится стопроцентная гарантия: облигациями этими можно будет пользоваться без всяких опасений. Он подошел к столу, забрал нужные записи, засунул их в карман.
Нет, Носов все-таки не зря следил за теткой. Где и что искать — голову ломать не пришлось. Подошел к шкафу, вставил ящик на свое место. Теперь можно и в путь. Впрочем, можно ли? А вдруг расставлена ловушка на выходе из подъезда?! Носов прошел на кухню, выглянул в окно. Во дворе — пусто. Тогда он возвратился в комнату, приблизился к тюлевой гардине, внимательно посмотрел на дом, на чердаке которого он недавно сидел. Хорошо видно слуховое окно. Ему сейчас требовалось знать, где находятся работники милиции. Если на чердаке, значит, трудно будет выйти незамеченным: окна и подъезд хорошо обозреваются. Правда, на выход из подъезда они глядят сбоку. Поэтому можно выскользнуть совсем незаметно, повернуть налево, вдоль стены уйти за угол дома, а там через забор перепрыгнуть в соседний двор.
Вдруг Носов увидел, что в подъезд дома, который он взял под наблюдение, вошло трое мужчин. «Значит, смена, — мелькнула у него мысль. — Самый момент, чтобы уйти». Он направился в коридор, бесшумно открыл и закрыл дверь.
Выглянув из подъезда и убедившись, что поблизости никого нет, Носов, прижимаясь к стене, тенью начал подкрадываться к углу. Вот он уже за домом. Здесь наблюдатели наверняка не увидят его. Подошел к забору. Одним рывком перемахнул на обратную сторону и опрометью бросился через двор к невысокому дощатому сарайчику. Все получилось как нельзя лучше. Этот двор он знал прекрасно. Там, за сарайчиком, полутемная улица. Носов уже был уверен, что вырвался из капкана. Ему хотелось плясать и громко смеяться. И в этот момент, когда он только начал огибать угол сарайчика, в воздухе мелькнула тень. Прямо с крыши на него бросился человек. Носов не успел сообразить, в чем дело, как оказался на земле лицом вниз. А на нем, крепко держа руки, уже сидели двое. Через мгновение послышался металлический щелчок, наручники сковали руки. Те двое поднялись. Один из них спокойно и даже как-то буднично проговорил:
— Хватит, Носов, отбегался!
Носову этот голос показался знакомым, и тут же он вспомнил, что слышал его там, на чердаке, когда сотрудники милиции сидели у окошка и переговаривались между собой. «Значит, они знали все: и то, что я в Минске, и то, что сидел на чердаке. Дали даже в квартиру войти?» Носов хотел закричать. Уткнувшись лицом в мерзлую землю, хватая ее ртом, издал крик, который напоминал рев затравленного дикого зверя...
СВАДЬБЫ НЕ БУДЕТ
