таинственные горы и долины откуда берет свое начало Пандша.[16] Горы там так высоки, что почти касаются неба, а люди скачут там не на лошадях или ослах, а на белоснежных буйволах. И «гул», снежный человек, тоже живет там…
Урос ехал погруженный в свои мысли, прочь от имения и вот перед ним уже раскинулась степь. Степь без конца и края, степь под небом, которое было выше и шире, чем где-нибудь еще на земле, степь под солнцем, которое здесь светило ярче, чем в любом другом месте мира…
Сегодня она было подарена ему во второй раз, но он уже не был тем уставшим, оборванным всадником, на коне, покрытом коркой грязи. Нет, сегодня он был свободен и силен — всадник без цели, без дороги назад. И его конь был лучшим, красивейшим конем в стране. Горьковатый запах полыни поднимался от земли душистыми волнами. Еще на секунду Урос придержал коня. Но оба они, и всадник, и конь, желали одного: как на крыльях ворваться в эту зеленую бесконечную землю. Урос обхватил шею Джехола… вот, сейчас, сейчас…
«Удержусь ли я в седле, когда Джехол сорвется с места?» — пронеслось было у него в голове, но уже варварский, дикий крик рвался из него, словно сам по себе, тот самый крик, которым всадники от Монголии до берегов Волги отдают команды своим лошадям, мчась по ковру из степных трав.
Он удержался в седле. Удержался, несмотря на тот дикий скачок, что сделал конь, бросаясь вперед. Сейчас Джехол летел над степью со скоростью пущенной стрелы, и казалось, что его копыта совсем не касаются земли.
Урос подумал о скором приходе зимы и о снежных буранах на фоне черного неба. О покрытых белой, холодной крупой травах, и о хрупком потрескивании льда под копытами коней. А весной, когда снег растает под лучами солнца, по степи потекут тысячи маленьких речек и ручьев, пока она не превратиться в цветущий ковер из красных тюльпанов, маков и душистых цветов, и на каждом клочке этой земли расцветет свой маленький, райский сад.
День клонился к закату. Небо уже полыхало в свете заходящего солнца. Одинокие облака проплывали мимо этого огромного, красного диска, и словно фантомы скользили над землей быстрые степные орлы, в поисках своей жертвы, — последней на этот день.
Каким медленным и тяжелым казался Джехол по сравнению с ними — легкокрылыми… Урос начал стегать коня: быстрее! Быстрее! Будь как ветер, как птица, как молния!
Но Джехол, напротив, замедлил свой бег и, повернув голову, непонимающе посмотрел на своего всадника. «За что такая несправедливость? — казалось, спрашивал он, — Ты же знаешь, я делаю для тебя все, что могу. Ведь только что мы были довольны друг другом?»
Урос задрожал от гнева. Как? Его лошадь не подчиняется ему? Показывает характер? И трижды, — прежде чем Джехол успел отвернуться, — он ударил его плетью по ноздрям.
Джехол встал на дыбы, забил ногами, коротко и зло заржал, и снова помчался с безумной скоростью дальше. Пена начала покрывать его бока. Он кусал удила, ржал и фыркал без остановки. Силы его были на исходе.
«Я могу загнать его до смерти, — понял Урос, — Но почему бы и нет? Для нас с ним нет возврата и нет цели перед нами».
Подгоняющие крики Уроса сделались еще более пронзительными. Он хотел, он должен был достичь невозможного, как всегда. Он хотел иметь крылья, парить как тот орел в небесах. Но тут он заметил на земле огромную, черную птицу, которая, не отставая ни на секунду, следовала за его неистовой скачкой — его собственная тень.
«Никогда, чтобы я не сделал, я не смогу обогнать ее, никогда не смогу даже сравняться» — Урос опустил плетку и чуть ослабил колени. В ту же секунду Джехол мгновенно остановился как вкопанный, взвился на дыбы… повод вырвался из рук Уроса и он полетел из седла на землю.
Обычного наездника такое падение бы убило. Но Урос инстинктивно свернулся клубком, поджал ноги и рухнул на траву, не покалечившись.
«Конь перехитрил меня, — стиснул Урос зубы, — Нет, не плетка заставляла его скакать дальше, он делал это сам, нарочно выбирая момент, чтобы потом уж точно меня сбросить!»
Он приложил ухо к земле. Гул копыт удалялся в сторону имения.
Солнце садилось над степью. Глубокая тишина сумерек распространяла кругом свои синие чары: птицы замолчали, и даже ветер больше не осмеливался играть с травами.
Урос внезапно подумал о возвращении Джехола в имение, — и испугался.
Джехол, с пустым седлом, скачущий к конюшням… пораженные, суматошные саисы… Турсен отдает приказ искать его, и его ищут в степи с факелами и лампами, — и наконец, находят. Дурного, бездарного седока, чавандоза, который даже не может удержаться в седле. Да какой чавандоз? Одно слово — калека!
Невозможная, жестокая картина.
Что делать? Как спрятаться, чтобы умереть этой ночью в одиночестве, чтобы остаться героем хотя бы в легендах? Почему он не дал себе упасть с лошади, еще там, в горах? Зачем он с такой глупой настойчивостью цеплялся за гриву Джехола?
Джехол. Урос с ненавистью повторил это имя. Именно из-за этого коня нашла на него порча! Еще с шахского бузкаши. Он перевернулся на спину, посмотрел на небо с первыми ясными звездами и поклялся, скрипя зубами:
— Именем пророка, что бы ни случилось, но я убью эту проклятую скотину!
Внезапно в тишине вечера послышался скорый стук копыт лошади, приближающейся галопом.
Бледный как смерть Урос повернулся в ту сторону. Саисы? Турсен? Но почти сразу же он снова упал на землю. Нет, так быстро Джехол не прискакал бы в имение. И этот всадник один, без факела. Запоздавший путник наверное…
Но опасения не оставили его. Он приподнялся опять и заметил, что жеребец, приближающийся к нему, — без седока. Это был Джехол.
«Может быть, он заблудился, — попытался успокоить себя Урос, но тут же отбросил эту мысль как нелепую, — Нет! Он вернулся, чтобы довести свою месть до конца. Он решил растоптать меня. Дурак, почему я не захватил ножа!»
Джехол остановился совсем рядом. И Урос сжался, приготовившись к тому, что конь броситься на него и начнет бить и топтать ногами… Но ничего не происходило. Конь не двигался, а только шумно дышал. Затем он медленно лег на землю почти возле него.
«Набирает силы для атаки, — понял Урос, — Ах, нож! Нож!»
Но от того, что произошло потом, Урос задрожал как ребенок. Джехол поднял свою большую голову и нежно положил ее Уросу на плечо. Горячие ноздри коня потерлись о его шею… От неожиданности тот отскочил от Джехола, встал на четвереньки и посмотрел коню в глаза. Земля заходила под ним. Вместо злобного взгляда, которого он ждал, Джехол смотрел на него проникновенно и спокойно. Урос судорожно впился руками в пучки степной травы и забормотал, срываясь, не понимая, что говорит вслух:
— Что… зачем… Что ты делаешь здесь?
Джехол на это добродушно фыркнул и, тряхнув гривой, повернул голову к пустому седлу. И Урос в едином порыве, отбросив всю свою напускную холодность, высокомерие и неприступность, обхватил шею Джехола руками и прижался к ней щекой. Именем пророка, на земле нет более благородного существа, чем этот конь!
Он возмутился несправедливостью седока и отомстил ему так, как умел. Но как только его гнев улегся, он простил его… Ничего особенного, просто конь был выдрессирован для бузкаши? Нет! О, нет! Урос, обнимая мокрую шею коня, вспомнил все те крутые горные тропы, и ужасные пропасти, кладбище кочевников, и озера Банди Амир. Как Джехол хранил его в пути, защищал и бережно нес в седле… и теперь он сохранил ему жизнь еще раз.
Урос ощутил чудесное умиротворение в своей душе. Нежно он провел рукой по шее коня, потрепал его длинную гриву. И он знал, что никогда в жизни, он не будет стыдиться этих жестов, этого проявления признательности.
Урос снова вскочил в седло и Джехол шагом направился к имению. Урос не держал в руках поводья. Запутав руки в гриве Джехола, он счастливо смеялся, на душе у него было светло и весело. К своему удивлению он заметил, что сам по себе начал напевать какие-то строчки, которые так подходили к покою
