одетых в обноски. Он свои вещи до этого момента считал старьем. Но его вещи были верхом элегантности, по сравнению с тем, что было одето на стоящих рядом. Но не это, поразило его. А то, что вокруг них находилось пятеро мужчин, в латах, как в исторических фильмах и в руках у них были древки небольших копий, а на поясах висели мечи. Он так и стоял с отвисшей челюстью, рассматривая их и их снаряжение. Когда из дверей в полуподвальное помещение, на которые он только теперь, обратил внимание, вышел еще один мужчина, в такой же экипировке и произнес.
— Все, там больше никого нет. Это был последний.
— Раз нет, то повели их к управителю, пусть с ними сам разбирается. Не хватало нам еще босотой заниматься. Выловили и хватит.
И их погнали по улице. Чем дальше шел Ромка, тем больше офигивал. Все вокруг было чужое, все как в съемках исторического фильма. Как он в него попал, он не понял. Ведь он не актер и на съемки не нанимался. Да и камер вокруг видно не было. Он вертел головой по сторонам не переставая, стараясь понять, как он в это влип и что, все это значит. Они проходили мимо древних домов, которые выглядели так, как будто, их только что построили и чуть состарили. Мимо них проходили люди, одетые как в старину, только он не мог определить, к какой бы стране относилась такая одежда. Из-за того, что постоянно вертел головой он пропустил момент появления компании, которая их остановила. Вернее остановил один, пьяный. Пьяных Ромка умел отличать с детства. По всей видимости, он был важной шишкой. Так как, был разодет в богатые одежды. В таких одеждах они до этого еще никого не встречали. А двое его сопровождающих были охранниками. Они имели вид обычных телохранителей. Так же точно с настороженностью озирались по сторонам. Ромка на таких насмотрелся, разъезжая с отцом. Пьяный заплетающимся языком скомандовал их группе.
— Стоять.
И все остановилась. Мужчины в латах поклонились этому пьянчуге, что подтвердило версию Ромки, что тот шишка.
— Кто такие, все таким же заплетающимся языком, спросил тот, уставившись странным взглядом на Ромку.
— Босота, господин Эрнс. Лавки обносили, приказали выловить и доставить к управителю.
— Босота, говоришь. Произнес тот. А потом, обращаясь к Ромке, спросил. — Родители есть?
— Погибли. Ответил Ромка и неожиданно от нахлынувших воспоминаний у него на глазах проступили слезы.
— Другие родственники есть?
— Нет. Ответил Ромка, пытаясь не расплакаться.
— Этого я забираю с собой. Отчеканил, почти трезвым голосом этот Эрнс.
— Забирайте. Мы только об этом доложим господину управителю. Сказал один из мужчин в латах.
— Докладывайте. Равнодушно ответил тот. А затем, снова обращаясь к Ромке, скомандовал, — иди за мной. И развернувшись, пошел дальше. А его охранники, подтолкнув Ромку в спину за удаляющимся Эрнсом, последовали за ним следом. И только идя следом за этим пьяницей и гадая, зачем он ему понадобился. До Ромки дошло, что все это время, все вокруг, разговаривали, в том числа и он, не на русском языке, а на непонятно каком. Его от понимания этого, когда до него дошло, что книги про попаданцев не всегда врут, окатило сначала холодом, потом жаром, бросило в дрожь, а потом охватила апатия. Ему уже было все равно. Сначала гибель родителей. Потом детдом. Банда Рябого. Теперь этот непонятный перенос. Ему уже стало безразлично, что с ним будет. Пусть его даже убьют. Единственного чего он не хотел, так это издевательств над собой. Все хватит, решил он и, опустив руку в карман, сжал в ней огромный гвоздь, который подобрал по дороге к стройке. Если все начнется сначала, если его начнут избивать, и не дай бог, этот Эрнс является педофилом, он покончит с собой. Для этого его силы хватит. А куда бить, чтобы это было наверняка, он знал.
Они шли минут двадцать и подошли к огромному двухэтажному дому, выделяющемуся от остальных гармоничностью постройки и богатством отделки. При их приближении к дверям, те сами открылись, а в прихожей автоматически вспыхнул свет.
— Данкой, крикнул Эрнс. И на его крик откуда-то из глубины дома выскочил молодой парень, лет семнадцати.
— Вещи почистить, его искупать, накормить и уложить спать. Указывая на Романа, произнес Эрнс, все еще слегка заплетающимся языком. — С ним я буду разбираться завтра.
Утро было намного приятнее, чем весь вчерашний день. Выстиранные вещи лежали возле его кровати. Его джинсы, которые ему покупала еще мать. Они поизносились, имели дыры на коленях, но в основном оставались крепкими. Еще вчера они были засалены, а сегодня сверкали чистотой, и были заштопаны, причем так, что и швов видно не было. Рубашка, перепавшая ему еще в детдоме, тоже была чистой. Кожаная, поношенная и потертая куртка, также была вычищена, как и его мокасины. Нижнее белье ему еще вчера, когда он мылся доли другое. Сытный ужин, напомнил те времена, когда он жил с родителями. Солнце уже взошло, но его никто не трогал. Поэтому Ромка лежал и нежился в постели. Провалявшись так полчаса и не дождавшись того, чтобы кто-то пришел его подымать, он встал сам. Когда он уже оделся, появился вчерашний парень, Данкой.
— О-о. Ты уже встал? Тогда пошли завтракать. Мастер Эрнс будет через час. Тогда и займется тобой.
Завтрак был ничем не хуже ужина. Ромка уже давно так вкусно не ел. Поэтому уплетал за обе щеки, наученный жизнью. Есть, надо пока есть, что есть. А то, потом может и не быть. Кто этот мастер, ему было все равно, дают, бери, бьют, беги. Эту пословицу Ромка уже хорошо усвоил. Час пролетел незаметно. О том, что пришел мастер Эрнс, Ромка услышал еще до того как того увидел. До него долетели слова.
— Ты везучий. Надо же, шел по улице и выявил одаренного. Я по королевству месяцами куролесю, и у меня всего трое учеников. А у тебя и так семеро
