Сказки 1001 ночи

солнца. И заперли двери и опустили занавески после того, как им зажгли свечи и постлали постель.

И тогда госпожа Будур села с госпожой Хаят ан-Нуфус и вспомнила своего возлюбленного, Камар аз-Замана, и усилилась ее печаль. И она заплакала от разлуки с ним и его отсутствия и произнесла:

О вы, кто отсутствует, тревожна душа моя!
Ушли вы, и в теле нет дыхания, чтоб вздохнуть.

Ведь прежде зрачки мои томились бессонницей,
Разлились они в слезах – уж лучше бессонница!

Когда вы уехали, остался влюбленный в вас,
Спросите же вы о нем – в разлуке что вынес он?

Когда б не глаза мои (их слезы лились струей),
Равнины земли мой пыл зажег бы наверное.

Аллаху я жалуюсь на милых, утратив их,
И страсть и волненье в них не вызвали жалости.

Пред ними мой грех один – лишь то, что люблю я их:
В любви есть счастливые, но есть и несчастные.

А окончив говорить, Ситт Будур села рядом с госпожой Хаят ан-Нуфус и поцеловала ее в уста, и затем, в тот же час и минуту, она поднялась, совершила омовение и до тех пор молилась, пока Ситт Хаят ан-Нуфус не заснула, и тогда Ситт Будур легла в ее постель и повернула к ней спину и лежала так до утра. Когда же настал день, царь и его жена вошли к своей дочери и спросили ее, каково ей, и она рассказала им о том, что видела и какие слышала стихи.

Вот что было с Хаят ан-Нуфус и ее родителями. Что же касается царицы Будур, то она вышла и села на престол своего царства. И поднялись к ней эмиры и все предводители и вельможи царства, и поздравляли ее с воцарением, и поцеловали землю меж ее рук и пожелали ей счастья. А Ситт Будур улыбнулась и проявила приветливость и наградила их, и оказала эмирам и вельможам царства уважение, увеличив их поместьями и свитой. Так все люди полюбили ее и пожелали ей вечной власти, и они думали, что она мужчина.

И стала она приказывать и запрещать, и творила суд и выпустила тех, кто был в тюрьмах, и отменила пошлины, и она до тех пор сидела в месте суда, пока не настала ночь. И тогда она вошла в помещение, для нее приготовленное, и нашла Ситт Хаят ан-Нуфус сидящей, и, сев рядом с нею, потрепала ее по спине, и приласкала и поцеловала ее меж глаз, и произнесла такие стихи:

Мои слезы всё ль объявили то, что таил я, —
Изнурением обессилена моя плоть в любви.

Я любовь скрывал, но в разлуки день говорит о ней
Всем доносчикам облик жалкий мой, и не скрыть ее.

О ушедшие, свой покинув стан, поклянусь я вам —
Тело все мое изнурили вы, и погиб мой дух.

Поселились вы в глубине души, и глаза мои
Слезы льют струей, и кровь капает из очей моих.

Кого нет со мной, тех душой своей я купить готов,
Да, наверное, и любовь моя улетает к ним.

Вот глаза мои: из любви к любимым отверг зрачок
Сладкий отдых сна, и струит слезу непрерывно он.

Враги думали, что суров я буду в любви к нему, —
Не бывать тому, и ушами я не внимаю им!

Обманулись все в том, что думали, и с одним я лишь
Камар аз-Заманом желанного достичь могу.

Он собрал в себе все достоинства; не собрал никто
Из царей минувших достоинств всех, ему свойственных.

Так он щедр и добр, что забыли все, каким щедрым был
Ман ибн Заида и как кроток был сам Муавия.

Затянул я речь, и бессилен стих вашим прелестям
Описанье дать, а не то бы рифм не оставил я.

Затем царица Будур поднялась на ноги и, вытерев слезы, совершила омовение и стала молиться, и молилась до тех пор, пока Ситт Хаят ан-Нуфус не одолел сон и она не заснула. И тогда Ситт Будур подошла и легла рядом с нею и пролежала до утра, а потом она поднялась, совершила утреннюю молитву и, сев на престол своего царства, стала приказывать и запрещать и творила справедливый суд.

Вот что было с нею. Что же касается до царя Армануса, то он вошел к своей дочери и спросил ее, каково ей, и она рассказала ему обо всем, что с ней случилось, и сказала те стихи, которые говорила царица Будур. «О батюшка, – сказала она, – я не видела никого умнее и стыдливее моего мужа, но только он плачет и вздыхает». – «О дочь моя, – отвечал ей царь, – потерпи с ним – осталась только эта третья ночь, и, если он не познает тебя и не уничтожит твою девственность, у нас найдется для него план и способ, и я сниму с него власть и изгоню его из нашей страны».

И он сговорился так со своей дочерью и задумал такой план. И подошла ночь, и царица Будур перешла с престола царства во дворец и вошла в то помещение, которое было ей приготовлено, и увидала она, что свечи зажжены и что госпожа Хаят ан-Нуфус сидит там. И ей вспомнился ее муж, и то, что с ним произошло со времени их разлуки за этот небольшой срок, и она заплакала, испуская непрерывные вздохи, и произнесла такие стихи:

Я клянусь, что весть о беде моей наполняет мир,
Точно солнца луч, восходящего ночью мрачною.

Его знак вещает, но трудно нам понять его,
Потому тоска перестать не может расти моя.

Ненавижу я прелесть стойкости, полюбив его,
Но видал ли ты среди любящих ненавистников?

Взгляды томные поражают нас острием своим
(А сильнее всех поражают нас взгляды томные).

Распустил он кудри и снял покров, и увидел я
Красоту его и черною и белою.

И болезнь моя и лечение – все в руке его,
Ведь недуг любви только тот излечит, кто хворь нагнал.

Поясок его полюбил за нежность бока его,
И из зависти бедра грузные отказались встать.

Его локоны на блестящем лбу уподобим мы
Ночи сумрачной, что задержана засиявшим днем.

А окончив говорить, она хотела встать на молитву, но вдруг Хаят ан-Нуфус схватила ее за подол и, уцепившись за нее, воскликнула: «О господин, не стыдно ли тебе перед моим отцом – он сделал тебе столько добра, а ты пренебрегаешь мною до этого времени».