Сказки 1001 ночи

аль-Амджад спросил про Эбеновый город, и ему сказали: «От него до нас расстояние по суше – год, а по морю – шесть месяцев, и царя его зовут Арманус, и теперь он сделался тестем одного султана и поставил его на свое место, а того царя зовут Камар аз-Заман, и он справедлив, милостив и щедр, и честен».

Когда аль-Амджад услышал упоминание о своем отце, то стал плакать, стонать и жаловаться и не знал, куда ему направиться. Он купил себе кое-чего поесть и зашел в одно место, чтобы там укрыться, а затем сел и хотел поесть, но, вспомнив своего брата, заплакал и поел через силу, лишь столько, чтобы удержать в теле дух.

Затем он пошел бродить по городу, чтобы узнать, что случилось с его братом, и увидал одного человека, мусульманина, портного в лавке. И он сел возле портного и рассказал ему свою историю; и портной сказал: «Если он попал в руки кому-нибудь из магов, ты его вряд ли увидишь. Может быть, Аллах сведет тебя с ним. Не хочешь ли, о брат мой, поселиться у меня?» – спросил он его потом. И аль-Амджад сказал: «Хорошо!» – и портной обрадовался этому. И аль-Амджад провел у портного несколько дней, и тот развлекал его и призывал к стойкости и учил его шить, пока юноша не сделался искусным.

Однажды аль-Амджад вышел на берег моря и вымыл свою одежду и, сходив в баню, надел чистое платье, а потом он вышел из бани и пошел гулять по городу. И он встретил по дороге женщину, красивую и прелестную, стройную и соразмерную, на редкость прекрасную, которой нет подобия по красоте. И, увидав аль-Амджада, женщина подняла с лица покрывало и сделала ему знак бровями и глазами, бросая на него влюбленные взоры, и произнесла такие стихи:

Потупила я взор, увидев, что ты подходишь,
Как будто бы ты глаз солнца с небес, о стройный!

Поистине, ты прекраснее всех представших,
Вчера был хорош, сегодня еще ты лучше.

И если б красу на пять разделить, то взял бы Юсуф себе лишь часть, да и ту не полной.

И когда аль-Амджад услышал речи женщины, его сердце возвеселилось из-за нее, и члены его устремились к ней, и руки страстей стали играть с ним, и он произнес, указывая на нее, такие стихи:

Перед розой щек, в защиту ей, терновый шип,
Так кто ж душе внушит своей сорвать его?

Не протягивай к ней руки своей, – надолго ведь
Разгорятся войны за то, что оком взглянули мы.

Скажи же той, кто, обидя нас, соблазнила нас:
«Будь ты праведной, ты б сильней еще соблазнила нас».

Закрывая лик, ты сбиваешь нас лишь сильней с пути,
И считаю я, что с красой такой лучше лик открыть.

Ее лик, как солнце, не даст тебе на себя взирать;
Лишь одетое тонким облаком, оно явится.

Исхудавшие охраняются худобой своей,
Так спросите же охранявших стан, чего ищем мы.

Коль хотят они истребить меня, перестанут пусть
Быть врагами нам и оставят нас с этой женщиной.

Не сразить им нас, если выступят против нас они,
Как разят глаза девы с родинкой, коль пойдут на нас.

Услышав от аль-Амджада это стихотворение, женщина испустила глубокие вздохи и произнесла, указывая на него, такие стихи:

Стезею расставанья ты пошел, а не я пошла;
Любовь подари ты мне – пришла пора верности.

О ты, что жемчужиной чела как заря блестишь
И ночь посылаешь нам с кудрей на висках твоих!

Ты образу идола заставил молиться нас,
Смутив им: уже давно ты смуту зажег во мне.

Не диво, что жар любви сжег сердце мое теперь —
Огня лишь достоин тот, кто идолам молится,

Без денег подобных мне и даром ты продаешь,
Уж если продашь меня, так цену мою возьми.

И когда аль-Амджад услышал от нее такие слова, он спросил ее: «Ты ли придешь ко мне или я приду к тебе?» – и женщина склонила от стыда голову к земле и прочитала слова его: «Велик он! Мужчины да содержат женщин на то, в чем Аллах дал им преимущество друг перед другом». И аль-Амджад понял намек женщины и узнал, что она хочет пойти с ним туда, куда он пойдет, и решил подыскать для женщины место, но ему было стыдно идти с ней к портному, своему хозяину.

И он пошел впереди, а она – сзади, и он ходил с нею из переулка в переулок и из одного места в другое, пока женщина не устала и не спросила: «О господин, где твой дом?» – «Впереди, – отвечал аль-Амджад, – до него осталось немного». И он свернул с нею в красивый переулок и прошел (а женщина позади него) до конца переулка, и оказалось, что он не сквозной. «Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого!» – воскликнул аль-Амджад, а затем он повел глазами вокруг себя и увидел в конце переулка большие ворота с двумя скамьями, но только ворота были заперты.

И аль-Амджад сел на одну из скамей, и женщина села на другую и спросила: «О господин мой, чего ты дожидаешься?» – и аль-Амджад надолго склонил голову к земле, а затем поднял голову и сказал: «Я жду моего невольника: ключ у него, и я сказал ему: «Приготовь нам еду и питье и цветов к вину, когда я выйду из бани». И он подумал про себя: «Может быть, ей не захочется долго ждать, и она уйдет своей дорогой и оставит меня в этом месте, и я тоже уйду своей дорогой».

А когда время показалось женщине долгим, она сказала: «О господин, твой невольник заставил нас ждать, сидя в переулке», – и подошла к дверному засову с камнем. «Не торопись, подожди, пока придет невольник!» – сказал ей аль-Амджад, но она не стала слушать его слов и, ударив камнем по засову, разбила его пополам – и ворота распахнулись. «И как это тебе пришло в голову это сделать?» – спросил ее аль-Амджад, а она воскликнула: «Ой, ой, господин мой, а что же случилось? Не твой ли это дом и не твое ли жилище?» – «Да, – отвечал аль-Амджад, – но не нужно было ломать засов».

И потом женщина вошла в дом, а аль-Амджад остался, растерянный, так как он боялся хозяев дома, и не знал, что делать. «Почему ты не входишь, о