— Отчего же? — возразил Ю Шэн-Ли. — Дружеский поцелуй в щеку от госпожи Мэрион будет лучшей наградой на этом балу.
— Я согласна, — громко произнесла я и, перехватив помрачневший взгляд Дитера, наконец-то улучила момент незаметно подмигнуть.
Понял генерал или нет, но протеста не выказал, только молча протянул руку за бутылкой и долил вина в наши бокалы.
— Очшен глюп! — все еще фыркал кентарийский посол. — Я не играть!
— Боитесь? — вскинул бровь Дитер. — Вы, мужчина?
Тураон пыхтел, прожигая меня взглядом. На мое счастье он не умел обращать людей в камни.
— Не нужно трусить, господин посол, — пропела я и, сорвав прозрачную сережку, бросила в свой бокал. — Если вы и проиграете в этом заходе, то обязательно выиграете в следующем.
— Нет, не трусить! — Тураон хлопнул ладонью по столу. — Я играть!
— Говорят, судьба — это женщина с завязанными глазами, одной рукой она раздает счастье, другой беды, — проговорила я, забирая бокалы и выставляя их в кучку на столе. — Но мои глаза и мое сердце открыты перед вами, поэтому каждый получит то, что ему причитается. Теперь следите внимательно. Ловкость рук и никакого мошенничества! Кручу, верчу, запутать хочу!
Я принялась ловко переставлять бокалы, вспоминая студенческое умение вытаскивать шпаргалки под чутким взглядом преподавателя и ни разу не попасться.
— Кто целует, тот и раздает, — лукаво произнесла я и протянула первый бокал Тураону, тот самый, который посол прежде передал Дитеру.
Второй, с простым вином, передала Ю Шэн-Ли, третий забрала себе и, наконец, бокал с серьгой протянула генералу.
— За мою прекрасную жену, — провозгласил Дитер. — До дна!
Он опрокинул бокал. Его примеру последовали послы, и мое сердце взволнованно заколотилось. Что случится теперь? Что?
— Оп! — радостно воскликнул Дитер и продемонстрировал всем сережку. — Я выиграл, господа.
— Это… нечестен! — прохрипел Тураон и вдруг закашлялся.
Кровь прилила к его лицу, на глазах показались слезы. Я вся затрепетала, ожидая, что посол вот-вот рухнет на пол. Ю Шэн-Ли непонимающе хмурился, помаргивая редкими ресницами.
— Простить, — откашлявшись, просипел кентарийский посол. — Не в то горло попасть.
Вздохнул и обтер щеки ладонью. Я с беспокойством вглядывалась в его черты, но красные пятна постепенно бледнели, Тураон глубоко вздохнул, сглотнул слюну и погрозил мне пальцем:
— Вино хорош! А вы… вы маленький лиса. О да! Хитро подыграть муж!
— Я никому не подыгрывала, герр Тураон, — гордо ответила я и подплыла к генералу. — Но обязательства надо выполнять. — Приподнявшись на цыпочки, мягко поцеловала Дитера в щеку. Он слегка притянул меня к себе, и тогда я шепнула ему на ухо: — Надо уйти. Вопрос жизни и смерти.
У него не дрогнул ни один мускул. Отпустив меня, генерал поставил бокал на стол и прижал ладонь к груди:
— Прощу прощения, господа. Я вынужден вас покинуть на время. Мы продолжим нашу беседу, но позже.
— Конечно, мой друг, — улыбнулся Ю Шэн-Ли. — В одном часе любви между супругами — целая жизнь.
Мы вежливо распрощались и отошли на безопасное расстояние, только тогда Дитер стиснул мне плечо и тихо спросил:
— И что это было, Мэрион?
— Что? — моргнула я.
Он нависал надо мной и был так близок, что я ощущала его дыхание, сладковатое после вина.
— Это представление с сережкой и поцелуем.
— А что за разговор был у вас с королевой?
— Вот оно как, — усмехнулся Дитер. — Банальная ревность.
— Ничуть нет, ваше сиятельство, — возразила я. — Вы ведь давно знакомы с ее величеством? Если так, то хорошо бы знать причину, по которой Анна Луиза захотела вас отравить.
— Что? — в свою очередь спросил Дитер.
Он застыл, хмуря брови и играя желваками. Я смотрела на него без страха, следя, как золотистые искры скачут в его очках.
— Я слышала, как королева разговаривает с кентарийским послом, — тихо, подбирая слова, поведала я. — Они говорили о войне и о вас. А потом ее величество передала послу…
— Идемте! — Генерал решительно взял меня за руку и потянул к выходу. — Здесь не место для разговоров, слишком много ушей.
Мы вышли в сад. Солнце клонилось к западу и золотило белые кудряшки акаций. Изумрудно-зеленые аллеи, подстриженные аккуратно и ровно, сплетались в один большой лабиринт. Дитер потянул меня к фонтанчику в виде мраморной рыбы, танцующей на хвосте, и, убедившись, что рядом никого, усмехнулся:
— Значит, вы подслушивали, пичужка?
