виду не показал, что что-то не так, хотя я ясно заметила мелькнувшую в его синих глазах досаду.
— Ну что ж, тогда доброй ночи, — улыбнулся он. — Надеюсь, завтра ты проснешься не такой букой.
Я ничего не ответила, скрылась в комнате и закрыла за собой дверь. То ли из-за буйства эмоций, то ли коктейли окончательно меня свалили, резко нахлынула слабость. Все, спать. А завтра уже, наконец, поставить точку в этой истории со свадьбой.
Утро встретило меня страшенной головной болью. Не то, что двигаться, даже моргать было больно. В таком состоянии мне совсем не хотелось выяснять отношения. Впрочем, единственное, что мне сейчас хотелось, это умереть. Но, к счастью или к сожалению, мне это пока не светило.
Я ни слова не сказала Рику. Но, видимо, он и так все понял. Чуть ли не силком заставил меня выпить какую-то микстуру. Боль почти тут же притупилась, но окончательно все же не исчезла.
Хорошо, хоть Рик все же не стал надоедать мне разговорами. Он явно и сам куда-то спешил, так что без лишних просьб с моей стороны, повез меня домой. Будь я в нормальном состоянии, то вообще послала бы его и ушла пешком. Но, увы, выбирать не приходилось.
А дома меня ждал взрыв мозга в виде моей мамы. Не особо обратив на меня внимание, она тут же принялась благодарить Рика, что отыскал и привез ее непутевую дочь. Мамина звонкая и торопливая речь страшно раздражала мою больную голову, что любви к окружающим мне точно не прибавило.
— Мне уже пора, — сказал Рик на мамино предложение выпить чашечку кофе. — Но вечером, как только освобожусь, я непременно приеду.
— Не стоит, — тут же парировала я. Это вообще были первые слова, которые я ему сегодня сказала.
— Хлоя! — тут же возмутилась мама. — Разве так можно…
Но я бесцеремонно ее перебила:
— Все. Слышите, все. Свадьбы не будет. Я так решила и я своего решения не изменю. Если кого-то что-то не устраивает, мои вам неискренние соболезнования.
Мы с Риком встретились глазами. Он ничего не сказал. Не стал спорить, разубеждать или снисходительно уверять в обратном. Просто молча на меня смотрел, словно вдруг увидел для себя что-то новое. Похоже, до него, наконец-то, дошло, что я говорю всерьез.
А потом он ушел. Даже не попрощавшись. Мама тут же принялась громогласно скандалить, но я вообще ее не слушала. Сидела на диване, обхватив голову и молчала. Я поступила правильно, я добилась своего. Но теперь мне стало совсем тошно.
Уже неделю как мама со мной не разговаривала. Ее демонстративное игнорирование походило на бездарный спектакль, и в другое время это, быть может, даже показалось бы мне забавным, но в последние дни положительные эмоции меня не слишком-то посещали. Так что на мамино угрюмое молчание и убийственные взгляды исподтишка я реагировала с завидным равнодушием. Папа, конечно, тоже подливал масла в огонь. Пусть он не стал устраивать никаких скандалов, но его опечаленный вид и сам по себе меня доканывал. Хотя отец и сказал:
— Хлоя, это только тебе решать, это твоя жизнь. Главное, чтобы ты была счастлива, — но и сам не скрывал крайнюю удрученность.
Дни шли, но ничего катастрофичного так и не происходило. Папа, конечно, каждое утро вздыхал, что это, возможно, последний раз, когда он идет в любимый Сенат. А по вечерам неизбежно рассуждал, что ему уже надо потихоньку подыскивать новую работу. Вопрошал у меня тоскливо:
— Как думаешь, Хлоя, возьмут твоего старого несчастного отца хотя бы ночным сторожем?
В общем, пусть деликатно и, может, ненарочно, но папа тоже меня укорял. А я в ответ лишь молчала. Да и что я могла сказать?
Еще в то утро, когда я видела Рика в последний раз, мама закатила грандиозный скандал. Я ей тут же рассказала про Ормина, наивно уверенная, что она поймет. А мама лишь отмахнулась, мол, Ормином больше, Ормином меньше — какая разница? И вообще, мол, я млеть должна, что Рик настолько от меня без ума, раз он, такой благороднейший и замечательный, пошел на подлость. В который раз я задумалась над тем, что мне маму никогда не понять. Как и ей меня. И больше не пыталась никому ничего объяснять и доказывать. Все равно все останутся при своих точках зрения.
И так прошла неделя. Самое странное, в новостях до сих пор не всплыло об отмене свадьбы, так что все опасения оказались напрасными — очередного скандала не вспыхнуло. Да и папу все еще из Сената не выставляли. Похоже, угроза миновала, и эта история со свадьбой закончилась без последствий. Если, конечно, не считать последствиями мое безрадостное состояние.
Если бы Рик пришел, я бы и слушать его не стала, сразу бы выставила вон. Но он за эту неделю так и не появился. И это доканывало меня несравнимо сильнее, чем мамино молчание и папины укоры. Хотя чего я хотела? До Рика, наконец, дошло, что со мной ничего не получится, он махнул рукой и уже забыл десять раз. Он даже не попытался все исправить, и сам этот факт весьма красноречиво говорил о его ко мне отношении. Больше я ему не нужна. Все логично и нечему тут удивляться.
Прохандрив неделю, я пришла к неизбежному выводу, что такими темпами я окончательно впаду в депрессию и нужно срочно что-то с этим делать. Наконец-то вспомнила о такой мелочи, как дальнейшая жизнь, и полночи произучав в Сети порталы местных учебных заведений, на следующий день с утра пораньше поехала в ближайшую академию управления.
Чисто теоретически, меня должны были без проблем принять сразу на второй курс. Я, конечно, не надеялась, что учеба окажет какое-то чудотворное влияние на мое состояние. Но, по крайней мере, я хоть чем-то займусь, отвлекусь, а там уж, глядишь, постепенно и пройдет проклятая влюбленность как страшный сон.
