Если в первом мире, похожий на мой, ещё было какое-то сопротивление приспешникам дьявола, то во втором — этот вопрос был уже давно решён и теперь в мире правила тёмная сила, мир застыл в своём развитии, где-то в пятидесятых годах двадцатого столетия.
Страшно было смотреть на людей и не видеть у них в глазах надежды на будущее. Было огромное желание помочь людям, как это я сделал в мире, где существовал игумен Даниил, но я походил по городу, стараясь не привлекать к себе внимание, посмотрел на людей и убрался по-добру, поздорову. У мира, где в одну кучу сбились рабы, нет будущего. Скоро этот мир исчезнет, его скоро не станет.
Я шёл по Дороге, отыскивая нужное мне ответвление. Я хотел домой и от того, что у меня это не получалось сделать, возникали самые нехорошие мысли. Я вмешался в естественный ход времени, помог монахам мужского монастыря. Не этот ли мой необдуманный поступок стал причиной какого-то сбоя в работе транспортной системы Дорог?
Воображение богатое, представляю, как мимо звёзд, галактик, по Дороге бредёт старче, борода ниже пояса, в руке — клюка. Ищет и ищет дорогу домой, периодически смотрит вниз, на чужие ему миры, качает головой и идёт, идёт дальше. Вот ведь незадача.
Очередной перекрёсток. В голове держу образ дома. Ясно представляю себе яблони, растущие во дворе дома в станице. Ответвление, практически, ничем не отличается от самой Дороги. Нет тех красок, которые были на Дороге к Тиллии. Может быть есть смысл туда вернуться и попросить помощи? Ну, нет. Всё сам, должен же я когда-нибудь понять, в чём моя ошибка? Есть ли у меня паника? Ещё какая! Но я не собираюсь кончать жизнь самоубийством, я должен быть сильным.
Эта Дорога, по которой я сейчас шёл, не привела меня ни в какой из миров. Ступени — есть, земля — есть и куда хватает взгляда — снежная равнина, метель, колючий снег больно бьёт по лицу. Мороз такой, что меня начинает всего трясти от холода. Нет, мне здесь делать нечего. Поворачиваюсь назад — где же мои ступени? Их нет, и они не появляются, как бы я усиленно о них не думал. Вот тебе и на! Доигрался!
Я до боли в глазах пытаюсь рассмотреть, что находится впереди-позади меня и с боков, но ничего, кроме снега, нет. Ветер на глазах усиливается, температура воздуха понижается, мышцы перестают меня слушаться.
Паника! Да ещё какая! Злюсь на себя за такие красивые рассуждения о слабом человеке и о самоубийствах, о подставленной для следующего удара щеки, и это меня, в некотором смысле этого слова, отрезвляет. Не место сейчас для паники, иначе — смерть.
Именно в экстремальных ситуациях, у человека открываются дополнительные возможности и силы, мозг ворочает пласты памяти, в том числе и родовой. Память предков должна проснуться и я должен вспомнить, как они, мои предтечи, выживали в подобных ситуациях.
Тепло — огонь, огонь — это тепло и жизнь. Огня нет, где взять дрова для этого? Под ногами не может находиться бесконечность, состоящая из снега и льда. Там должна быть земля. Земля для того и существует, что бы на ней что-то произрастало. Так, уже хорошо.
А магия мне может помочь? Я пытаюсь расшевелить стихию огня, но такое впечатление, что меня кто-то умелой рукой отсёк от моих же способностей и моего Дара. Вот она, расплата за моё доброе и такое огромное сердце. Помог людям, чего не должен был делать, получи расплату и урок на всю жизнь.
Я снимаю с себя куртку камуфляжа, снимаю тельник, рву его зубами, руками на части. Куртку никак не могу надеть обратно, руки еле сгибаются, но постоянно себя ругаю самыми последними словами и работаю, работаю над своим непослушным телом.
Вроде получилось вставить свои руки-крюки в рукава, с пуговицами повременим — нужно обмотать мои ноги, точнее — ступни, тряпками. Летние туфли на таком морозе лопнут, лопнет подошва. Тогда всё. Обморожение, переохлаждение со всеми вытекающими.
И пусть мне сейчас кто-нибудь скажет, что я нелепо выгляжу. Мне плевать. Тряпками так же обматываю кисти рук, прижимаю их к животу, складываюсь пополам, пытаюсь остатками тепла человеческого тела согреть руки. Долго в такой позе сидеть нельзя, в голове появляется мысль о сне. Там мне будет тепло и безразлично. И пусть весь мир катится к чёртовой матери.
Опять мозг мне подсказывает, что я сейчас уподобился тому слабому человеку, о котором так красиво рассуждал с сарказмом. Встать! Ноги не слушаются. Встать! Не могу разогнуть спину. Встать, сука! Мышцы сейчас разорвутся от дикого перенапряжения, сердце делает все двести ударов в минуту.
А вот и солнце показалось. Белое солнце еле пробивается через серые снеговые тучи, но мне секунды хватает бросить взгляд по сторонам. Вот то, что мне нужно. Огромный сугроб в нескольких метрах от меня. Ветер завывает, как сумасшедший, вместо снега — осколки льда.
Нужно вырыть в сугробе нишу и спрятаться от ужаса, который вокруг меня. Пробую сделать первый шаг, но падаю. Встать! Не могу подняться. Встать! Встать! Может ну его? Так хорошо лежать! Веки тяжелые, сонливость, тело расслабляется, боль в мышцах, судорога. Боль! Встать!
— Слабак!
— Это я слабак?
— Ты — слабак!
— На тебе, выкуси!
Я встаю, в полусогнутом состояние, гусиным шагом иду к сугробу. Ну, ещё немного, не спать!
— Не дойдёшь!
— Дойду, сука, дойду и выживу, а ты, моё гнилое второе я — сдохни!
