остаётся, тоже прощаясь с ребятами. В какой-то момент атмосфера стала какой-то уж больно похоронной, и повинуясь порыву и ещё раз прокручивая в голове сказанное незадолго до этого панком, Валера крикнул:
— Народ, выше нос! Тут же нет смерти, а остальное… Остальное можно пережить! Парни прекрасно подготовлены и вооружены, они покажут рогатым ту ещё кузькину мать! ТНечего тут болото разводить! Завтра — празднуем победу! И никак иначе! У нас танк, бронепоезд, тысячи энергии, вкачанные в физику! Да эти жалкие демоны сцаться должны от страха! Хватит уже этому миру мять нас и валять в грязи! Покажем, каково злить нашего брата! Ура! Ура, мать их так и ещё раз так! Ура!
До последнего казалось, что всё это уйдёт в никуда, как камень, булькнувший в глубокий тёмный колодец. А люди просто покрутят пальцем у виска — мол, Командир-то наш того, с глузду двинулся. Но… Народ реально поддержал клич, нестройно, но с душой. Так, как кричали предки, ещё задолго до рождения всех присутствующих. Заставляя врага трястись от ужаса и в панике бежать прочь, понимая неизбежность поражения.
И в сторону торжественно застывших деревьев, собирающих под кронами густеющую и наливающуюся силой темноту сумерек, потянулись бойцы, провожаемые ободряющими взглядами, напутствиями товарищей, воздушными поцелуями женщин. А Валере, который смотрел им вслед и махал рукой, стало пусть немного, но всё же легче на душе. Главное — пути назад уже не было. Ракета вылетела из шахты, и теперь ничего уже нельзя изменить. Считанные часы оставались до развязки, когда станет ясно, чем вся эта эпопея закончится. Оставалось только ждать этого момента, а потом, как он наступит — стоять до конца.
Глава 17.
Как описать долгие часы тягостного, невыносимого ожидания? Когда каждую минуту ждёшь вестей от товарищей, постоянно изводя себя мыслями — не забыл ли чего, всё ли предусмотрел, не измыслил ли враг какой неведомой гадости? А тяжёлое предрассветное небо давит бегущими куда-то тучами, заставляя ещё раз задуматься о своей ничтожности перед лицом вечного?
Валера уже, наверное, в сотый раз обходил позиции, заставляя себя проверять и перепроверять всё, хмурясь там, где сделано неправильно и уже не исправить, и равнодушно пожимая плечами в тех местах, где реализация хоть отдалённо соответствовала плану, или где отклонения были в условно положительную сторону.
Он прекрасно понимал, что выполняет бессмысленную и уже никому не нужную работу. Что-то исправлять никто уже точно не будет, не успеют. Но о том, чтобы отдохнуть, и тем более поспать, не могло быть и речи. Монотонное и невообразимо нудное занятие позволяло хоть как-то отвлечься, заставляло концентрироваться. Да и помоимо этого, вероятно, имела место инерция. Ведь когда делаешь что-то, напрягая все силы, а потом вдруг всё заканчивается, всегда сложно остановиться и перестроиться, набранная скорость продолжает толкать вперёд… И Валера упорно ходил, зачастую вызывая раздражение у таких же, как он, изводящихся и ждущих непоятно чего, задавая одни и те же вопросы, и смотрел на то, что видел уже не раз и не два…
А потом пришло долгожданное сообщение от Тимура и ребят, и заставило, наконец, прерваться. В чатике высветилось одно лишь лаконичное: «На месте. Всё спокойно!», но после прочтения этих слов стало уже просто не собрать мысли и не направить их в хоть сколько-нибудь полезное русло. Оставалось уже совсем немного. Наблюдение, выявление часовых, возможных засад и ловушек, всё это сделали уже давно высланные вперёд разведчики. Оставалось только выдвинуться на заранее подготовленные позиции, атаковать, и быстро отступить. Всё. По сути, очень простые действия, в которых, однако, крылось огромное количество нюансов, и от правильного выполнения которых сильно зависел успех всей операции.
И начался обратный отсчёт. Видя поднимающиеся тут и там демаскирующие дымки и мигающие огоньки сигарет, Валета едва ли не впервые пожалел, что не курит. То, что казалось до этого изматывающим ожиданием, теперь казалось жалкой прелюдией. И относительное облегчение принесло только спустя очередную вечность высветившеся: «Начинаем!». Оно заставило сердце лихорадочно забиться, будто его хозяин не здесь, в условной безопасности, а там, в гуще событий. С цепи, наконец, сорвались события, кинувшиеся друг за другом, как изголодавшиеся по свободе псы. Все, замерев и затаив дыхание, ждали кратких сообщений от назначенного ответственным за связь человека, писавшего максимально кратко и информативно: «Атакуем!… Сигнализация… Вызвали переполох… Открыли огонь… Вижу пленных… Потери среди демонов… Трое… Четверо ранено… Семеро… Двое наповал… Пентаграмма разгорается! Организуются… Ещё двоих задело… Отвечают!… Корж ранен!… Нас атакуют! Тимур ранен! Отступаем… Обходят с фланга… Рома убит! Бежим!… Вася ранен… Васю схватили!…».
Сообщения о потерях заставляли скрипеть зубами. Оставалось надеяться, что пленных удастся вскоре отбить, а браслеты убитых успеют прихватить товарищи. Хотя, в горячке боя драгоценные трофеи легко могли попасть и к демонам, или просто остаться валяться где-то в лесах. Последнее в каком-то смысле даже хуже. Таймер отщёлкает сутки, и хозяин браслетов развоплотится уже окончательно, без возможности возрождения…
