головокружительных затей вина, я поцеловал ее в сладкие бархатные губы, и отвел к жениху.
Я так тогда размышлял, глядя на портрет, а потом тихо спрятал его.
Проснулся я в тот день поздно, с тяжелой головой, выпил вина, привел себя в порядок, оделся и пошел к ним на квартиру, где была назначена встреча родных и близких в тесном кругу за праздничным столом.
Я шел по городу, и ноги меня несли не туда, помню только, что я оказался в парке, долго думал, как ей признаться в любви, но так и не признался, не решился...
Годы летели, и она не увядала, и я продолжал ее любить на расстоянии. Я приходил к ним, у них с Костей, конечно, были разлады, но, в целом-то, все было хорошо, и они любили друг друга, и я пытался полюбить другую, но остался бобылем на всю жизнь.
Я оказался романтиком-однолюбом, жил один, потом начал писать сказки, посвящая их несуществующим дочерям и сыновьям.
... Его я различил за сотню голов, он стоял на песке, у самой воды и плакал. Это был светловолосый мальчишка лет пяти, он потерялся, и я успокаивал его. Я ему говорил, что мы обязательно найдем его маму, и, помню, что мы обошли весь пляж, но так ее и не нашли, купили мороженое и пошли к корпусу, где жили отдыхающие, и, наконец-то, увидели маму, бегущую по аллейке. Звали ее Аглая, она была пышной блондинкой, доброй, хотя и несколько рассеянной, порывистой и необязательной.
Мы встречались ежедневно, но больше я подружился с Корнюшей (так звали мальчика), а Аглая была мне благодарна. Корнюшу я учил плавать, спускаться с горки и нырять с трамплина, строить крепости и замки из песка, мастерить парусные кораблики, водил его в тир и в кино. И добродушно- рассеянная мать никак не могла налюбоваться на нашу дружбу. Она очень радовалась моим приходам, и, в конце концов, я стал приходить и по вечерам, и при закатном солнце, читал Корнюше свои и чужие сказки и клятвенно обещал, что напишу сказку и для него. Аглая всячески склоняла меня оставаться на ночь, и когда поздно мальчишка засыпал, то жаркие поцелуи и жадное до ласк тело Аглаи было к моим услугам, и так продолжалось целый двадцать пять ночей, и я никак не решался признаться ей, что люблю другую женщину... А потом пришло время прощаться. Аглая плакала, просила не забывать, и я что- то обещал, потом вернулся домой, исхудавший и подтянутый, и часть обещаний выполнил. Написал сказку для Корнелия о счастливой любви, о том, что он станет добрым волшебником, будет помогать людям, послал её ему в подарок ко дню рождения, переписывался с Аглаей, а потом как-то все заглохло. Жил тогда я далеко, да творческие и издательские дела затянули меня в свой водоворот.
И вот, на склоне лет – я здесь... Нет, довольно воспоминаний, надо идти, ведь Даша проснется, а она славная девочка, очень славная».
Орехов зашагал мимо шумящих деревьев, гаснущих витрин магазинов, мимо переполненных гремящих трамваев, туда, где его возможно ждали.
Он уже подходил к дому, окруженному садом и поприветствовал выходившую из калитки с корзинкой в руках Валерию Петровну, как в ту же минуту Дашу, почивавшую доселе на раскладушке, подбросило словно от удара током.
Она сидела, свесив ноги, изумлённо осматривая незнакомую комнату, протерла глаза, и обрывки воспоминаний вернулись к ней. Она вспомнила, что произошло, и заныло все ее существо, страдания переполнили чашу ее души.
Она встала, глядя в окно, стала медленно одеваться, как тут, тихо постучав, вошел Орехов.
Он улыбнулся ей ободряюще и протянул букет белой сирени.
- Вы уже проснулись? Как отдохнули? Вот это вам – срезал по пути несколько веточек.
- Спасибо, - произнесла Даша немного суховато, тут же погрузив лицо в обволакивающий аромат цветов, и ей стало намного легче.
Он положил руку на ее плечо.
- Сейчас будем завтракать...
Даша замотала головой.
- Мне надо домой – меня хватятся - всю ночь скиталась неизвестно где.
Орехов посмотрел с улыбкой.
- Не хватятся. Во всяком случае, лишние полчаса ничего не решают. В умывальнике найдете мыло, полотенце. А я сейчас...
Через двадцать минут они завтракали яичницей и пили ароматный чай.
Даша молча и ободрено смотрела на Орехова.
- Игорь Владимирович, большое спасибо вам. Но, почему вы помогаете мне?
Он пожал плечами в светлой бумажной паре.
- Просто увидел хорошего страдающего человека. И захотелось помочь. Вас бросил любимый? Может быть и я здесь частично виноват...
Даша расширила глаза.
- А вы-то тут причем?
Он опустил взгляд в тарелку.
- Да может и не причем. Но, всякое бывает... Бывает люди, казалось бы незнакомые, сцеплены тонкими, невидимыми нитями судьбы. Бывает, что и мысль, и слово написанное могут стать материальными... Но, впрочем, это все философия... Не это сейчас главное! Но вам я помогу. Запомните одно: «Все проходит. И это тоже пройдет». Это великая мудрость!
