мир только прикидывается добрым и приветливым, но в любой момент готов напасть и разорвать. Парень очень старается не осознавать его, и это пока спасает от срыва. Пока. В искусственной реальности жить нельзя, его надо вытаскивать. Ты - важная часть его мира, тебе нужно в него вернуться.
Саша сидел за столиком напротив меня, говорил звуком, глядя мне в переносицу, а его чесночная яичница безнадежно остывала. Я хотела, чтобы он замолчал. Это желание копилось уже минут десять, сконцентрировалось под глазами и выдавило, наконец, из каждого по крупной слезинке. Жалость к младшему братику - милому, веселому и ласковому зверьку, неотвратимо уходящему из жизни, - захватила меня острой муторной тоской. Микаэль, сидящий рядом, чувствовал эту тоску как свою. Он напряженно свел брови к переносице и искал выход.
- Его мать выгнала меня из дома. Что я ему скажу? - спросила я, поняв, что наконец-то кто-то может мне помочь. - Как я объясню, что случилось, не обвинив Медею?
Саша вздохнул и воткнул в яичницу вилку.
- Пошли ему сон, - тихо предложил Микаэль.
Саша вскинул на заклятого врага непонимающий взгляд, а потом, видимо, вспомнив морочное цунами, вопросительно посмотрел на меня.
И правда. Это будет как письмо, на которое не ждут ответа. В нем я смогу выразить больше, чем вмещают слова, и даже телепатемы, а если получится сделать сон такой же яркий, как тот, который изменил Микаэля, то личной встречи и не понадобится.
Я вновь испытала теплую благодарность к своему мужчине - он избавил меня от болезненной тревоги и вины, и из-за этого я почувствовала себя слабой, но защищенной. Что-то новое, с чем нужно обращаться осторожно. Мне захотелось, чтобы он оказался ближе.
Он ободряюще кивнул и накрыл своей ладонью мою, бесцельно сжимавшую салфетку.
Взгляды из-за соседних столиков и с улицы, примагниченные к нам, из просто внимательных превратились в заинтересованные. Казалось, что нас запечатлевают и отсылают "картинку" другим. Так и дальше будет?
- Может, нам стоит встречаться в менее... людных местах? - жалобно спросила я.
Саша недоуменно замер. От Микаэля пришел импульс удивления. Оба давно привыкли к общему вниманию и не понимали, что оно способно вызвать дискомфорт. Но я-то всегда жила незаметно...
- Иллюзия, - с легким презрением отозвался на мое оправдание Саша.
- Ну, в общем, да, - согласился с ним Микаэль. - В данный момент интерес к нашей компании, пожалуй, несколько больше, чем обычно, но ты и раньше не была незаметной. Я знал тебя задолго до того, как с тобой познакомился. Не "о тебе", а именно тебя. На тебя смотрят, оценивают, как ты выглядишь, с кем вместе ходишь, грустно тебе или весело, обмениваются мнениями.
О... Наверное, прекрасно, что я этого не замечала.
- Из-за того, что я твоя сестра?
Оба воздержались от ответа. Саша повел плечом ("Понятия не имею, да это и неважно"), а Микаэль улыбнулся.
- Ты из тех, на кого приятно смотреть, вот и все, - закончил он тему.
В его голосе была гордость...
Пролетевшие вслед за этим дни унесли с собой мои тревоги.
В ответ на сон я получила от Давида мысленный поцелуйчик и убедилась, что в "тишине" моего Пушистого Зайчика - Колючего Ёжика еще предостаточно солнечного света и ровных дорожек. Сам собой легко сложился план увидеться с ним через три месяца, в его день рождения. По опыту зная, что легко сложившиеся планы реализовываются тоже легко, я перестала волноваться за Давида.
О чужом внимании я заставила себя не думать и продолжала жить так, как раньше, когда о нем не знала. Где-то глубоко чувствуя тайное удовольствие от данности "на меня приятно смотреть", я не позволила ему вылезть на передний план и подчинить себе мое поведение и привычки, а вскоре и забыла о нем.
Моя "тишина" наполнилась покоем и уверенностью в том, что всё всегда будет хорошо, а любая неприятность - лишь событие, за которым последуют захватывающие перемены, и жизнь станет еще интереснее.
Микаэль наконец стал частью меня: теперь я думала о нем намного больше, он был первой моей мыслью утром и последней - ночью, я начала сама предлагать места наших встреч и даже одеваться так, как бы ему понравилось. Однажды приложив усилие, чтобы дотронуться до него, я приучила себя касаться его волос, рук, лица в любой удобный момент. Каждый раз, когда это происходило, он отзывался благодарностью.
И только сама возможность полноценной физиологической близости (обозначаемой нелюбимым Микаэлем словом "секс") вызывала безотчетную панику, за которую мне было неловко, но и справиться с которой я не могла. Микаэль, впрочем, заявил, что не стоит делать проблему из хорошего воспитания, а это препятствие, без сомнения, нейтрализуется свадьбой.
Настало лето и мой день рождения.
Обычно мы с Медеей устраивали праздник у нас дома, и все мои одноклассники, приятели по кварталу, не ожидая приглашения, собирались в
