великодушная жертва которой сохранила ему сына. Но все произошло так быстро, что он не успел добраться до одиноко стоявшей, на виду у всех, Хишелат, чтобы защитить ее своим присутствием, пользуясь тем почтением, которое внушало его белое одеяние.
Услышав крики толпы, он понял, что несчастная погибла и что легче было бы вырвать добычу из пасти льва, чем отнять у суеверного народа жертву, предназначенную священной реке. Человеческие жертвы были в обыкновении, и со времени голода многие, особливо молодые девушки, нашли свою смерть в реке, которую надеялись смягчить такими дарами и вызвать ее разлив. Кучка, несшая Хишелат, стремилась теперь к Нилу, приветствуемая криками восторга прочей массы, расступавшейся при ее проходе.
Боясь быть раздавленным и сознавая свое полное бессилие справиться с грозной силой народной мести, разнузданной и вызванной им же и его собратьями, Потифэра, искренно огорченный ударом, ожидавшим его сына, едва добрался до ниши, чтобы выждать там конца событий.
Достигнув берега реки, несшие царевну люди овладели разукрашенной лодкой, стоявшей тут же в ожидании своих хозяев, выехали на середину Нила и с криком: «Прими царскую невесту, священная река, и будь по-прежнему к нам благосклонна!» – бросили Хишелат в воду. Холодная вода привела в себя царевну, несколько мгновений она держалась на поверхности, слабо шевеля руками. Лучи заходящего солнца играли на золоте ее одежды и окружали ее волшебным сиянием. Затем она вдруг погрузилась в воду и исчезла. Дикие крики радости приветствовали смерть невинной жертвы, и суеверная толпа, довольная мщением, бросилась бегом обратно во дворец Адона, чтобы принять участие в общем грабеже.
В это время Иосэф беспрепятственно достиг внутренних покоев и вздохнул с облегчением, войдя в комнаты, где царили тишина и обычный порядок. Не теряя времени, он бросился в потайной проход, который вел в темницу Аснат, чтобы этим путем достигнуть Нила и затем, под покровом ночи, бежать в Аварис, откуда он мог вернуться с достаточными силами и наказать бунтовщиков.
– Погодите, мерзавцы! Дорого заплатите вы мне за этот час! – пробормотал он, сжимая кулаки. Но неожиданное препятствие изменило ход его мыслей: он натолкнулся на запертую дверь, ключ от которой забыл взять с собой.
Выругавшись, Иосэф бросился назад в свою комнату, перевернул там все вверх дном, но все-таки не нашел ключа, который обыкновенно носил при себе. Ему пришло в голову, что, может быть, ключ выпал еще вчера на башне, когда он лежал без чувств. Взлетел он наверх по витой лестнице и выскочил на площадку, но в ту же минуту с подавленным криком отпрянул назад: на том же самом месте, на котором он предыдущей ночью видел сфинкса, теперь, облокотясь на перила, в длинной белой одежде стоял Шебна; подле него на маленьком столике была чаша, в дно которой Иосэф велел когда-то вправить талисман. Но теперь камень был вынут и лежал на подушечке из пятнистой змеиной кожи, а в чаше была налита красная, как кровь, какая-то жидкость.
Вид человека, которому он выказал самую черную неблагодарность, его присутствие здесь в этот роковой час заставило Иосэфа вздрогнуть. Каким чудом он здесь? Зачем? Губить или спасать?
– Шебна! – воскликнул он в ужасе. – Ужели ты, маг, пришел мне мстить?
Загадочная улыбка мелькнула на устах старца.
– Я давно мог бы это сделать, если б захотел, но месть – пустая игрушка в руках слепцов, порабощенных плотью и сомневающихся в правосудии богов. Своей жалкой, пошлой злобой они только предупреждают или отвращают от виновного возвратный удар, который и падает на них вместо него. Людское мщение – не более как вспышка в сравнении с правосудием неба.
– Если ты презираешь месть, тогда прости меня, Шебна, и, в память твоей прежней ко мне привязанности, спаси меня. Ты это можешь, я знаю! – воскликнул Иосэф, с мольбой протягивая к нему руки.
Тот покачал головой.
– Помочь тебе, как ты этого желаешь, я не могу; не в моей уже власти остановить всю массу вызванного тобою зла, которое неминуемо должно на тебя пасть и уничтожить. Твои минуты сочтены – так как ты не сумел сохранить в равновесии власть и милосердие. Трон, который ты основал на разорении тысячей людей, падет; ты же должен покинуть свое бренное тело, чтобы в дальнейших воплощениях научиться совмещать величие – с любовью, справедливость – с властью. Ты забыл, что испытания и кары, ниспосылаемые бессмертными народам, не должны служить орудием честолюбию; забыл, что ты такой же червь, как и толпа, которая в эту минуту грабит твой дворец и которой стоило только сплотиться, чтобы свергнуть тебя в ту грязь, из которой ты выполз. Тем не менее, я все же пришел спасти и смертью освободить тебя. Смотри, вот чаша с ядом, который в несколько мгновений освободит тебя от тела, которым ты злоупотреблял; но торопись: враги твои ищут тебя, а в их руках твоя смерть будет более ужасна!
Бледный, как полотно, Иосэф попятился, с ужасом смотря на чашу, от которой веяло смертью; у него выступил холодный пот. Умирать он не хотел, неизвестная бездна его отталкивала и всеми фибрами своего мощного тела, всеми порывами страстной души своей он цеплялся за жизнь, власть, жажду мщения…
– Я не хочу умирать! – крикнул Иосэф в отчаянии.
– Безумный! Ты почитаешь себя в силах бороться с волей бессмертных, – сказал Шебна с загадочной улыбкой и, указывая на таинственный камень, который почернел, дымился и был окутан темной дымкой, прибавил: – Ты видишь, что талисман, помогавший тебе в жизни, уничтожается; из часов (песочных) твоей жизни падают последние зерна! А теперь смотри туда, – и он указал на видневшийся вдали Нил, который отливал золотом и пурпуром в лучах заходящего солнца. – Там чернь тащит Хишелат, твою жертву, чтобы отдать ее священной реке в искупление чужих прегрешений; остальная толпа
