нескольких всадников отправился к Яакобу.
Со вчерашнего дня все в нем кипело от гнева: на пире, на котором была собрана вся знать Таниса, присутствовала и Сераг; племянница властного канцлера была встречена как равная и принята ласково. Грубая и невоспитанная девушка резко бросалась в глаза своим безвкусным туалетом и манерами, к чему добавила еще несколько грубых промахов, которых общество хотя и постаралось не заметить, но которые, тем не менее, заставили Иосэфа побагроветь с досады. Аснат же ни словом, ни жестом не постаралась помочь Сераг или загладить ее неловкость. Насмешливый, презрительный взгляд Армаиса, который уловил Иосэф, окончательно взбесил его, – и как дорого стоил этот взгляд впоследствии бедному юноше!
Яакоб, как всегда, встретил сына с радостью и провел на лужайку, в центре которой, под тенью большой смоковницы, усадил его на скамью – положение, не допускающее быть подслушанным.
Сильно изменился патриарх с того дня, как мы впервые познакомили с ним читателя; теперь это был уже полуслепой, согбенный, дряхлый старец, жизнь которого видимо клонилась к концу. Одет он был в шерстяную, богато вышитую тунику; рядом с ним на столе стояла серебряная, редкой работы чаша и амфора вина из Пелузия.
Братья поспешили удалиться, встретив Иосэфа, по обыкновению, земными поклонами, от которых ему так и не удалось их отучить. В своем простодушии они никак не могли побороть в себе того недоверия, которое питали к могущественному Адону, придавая мало значения родству с ним и опасаясь всегда, как бы брат, с которым они некогда поступили предательски, не задумал отомстить им. А что он не забыл причиненного ему зла, доказывала их первая с ним встреча.
Иосэф казался печальным и усталым; облокотившись на стол, он задумался и, сорвав ветку с куста, стал машинально ее ощипывать своими выхоленными, всеми в перстнях, пальцами.
– Сегодня ты озабочен чем-то, сын мой; неприятности, что ли, у тебя по делам государства, или фараон обременил тебя работой? – сказал старец, прерывая молчание и кладя руку на плечо сына. Очнувшись от своего раздумья, Иосэф вздрогнул и выпрямился.
– Нет, отец, нет! – сказал он, отрицательно качая головой. – Не в том моя забота. Работать я привык; в течение скольких лет уже вся тяжесть управления лежит на мне! Нет, передо мной иная задача, которую я не могу решить: это – как закончить, согласно моему желанию, план, давно задуманный мною и теперь близкий к осуществлению?
– Какой же это план, дитя мое? Поведай мне его и, может статься, опыт долгой жизни внушит полезный для тебя совет.
– Охотно, отец! Ведь ты же у меня один, кому я могу довериться без опасения! Цель, которую я преследую, состоит в том, чтобы соединить под одним скипетром Верхний и Нижний Египет, и таким образом раз навсегда уничтожить вечную опасность, грозящую нам со стороны дерзкого южного «хака», Таа, который вместе со жрецами думает изгнать Апопи. Средством для достижения этой цели мне служит голод, который господствует в стране. Дальние области стали уже нашими данниками; год, много два, пройдет, и у Таа с его союзниками не будет больше ни клочка земли; они будут разорены, а народ их истощен в достаточной мере, чтобы не только наступательная война, но даже серьезное сопротивление стало невозможным. Наступит время занять их земли нашими войсками; и вот, когда в Фивах и во всех их городах и крепостях будут стоять гарнизоны гиксов под начальством верных, испытанных людей, – уничтожить самого Таа, а с ним вместе подчинить других, менее опасных «хаков», будет уже легко; да и жрецы лишатся самой надежной своей опоры. Им тогда можно будет просто дать понять, что их дело – молитвы да жертвоприношения, и что крамола приведет их бритые головы, как и всякую иную, на плаху.
– Замысел великий, и если ты до конца выполнишь его, то фараон обязан будет тебе вечной благодарностью и хорошо наградит тебя! – сказал старец, с любовью смотря на дышавшее гордостью и отвагой лицо сына.
– Фараон?.. – Невыразимое презрение мелькнуло на лице Иосэфа. – Что может он мне дать больше того, что уже дал? Не награда меня занимает, а вопрос: кто унаследует основанное мной царство? Апопи серьезно болен; первый же припадок болезни, которой он подвержен, может внезапно убить его; царевич Намурад после своего падения на охоте не оправится никогда и тоже долго не протянет, а его жена, неблагополучно разрешившаяся мертворожденным ребенком, разумеется, больше не даст ему детей – и трон будет свободен! Что думает об этом отец? – Он нагнулся к Яакобу, жадно ловя ответ в его глазах.
– Если на то будет воля Элохима, он, вознесший тебя на эту высоту, даст и корону фараона! Но не станут ли жрецы преследовать тебя как узурпатора? – тревожно спросил старец.
– Есть очень простое и легкое средство расположить их к себе и узаконить мое положение. Ах! – он глубоко вздохнул. – Если бы Аснат, дочь первого из них, была моей союзницей, а не послушным орудием храмов, то всякое затруднение исчезло бы.
– Знаю, ты мне говорил о своей семейной неурядице; да, ты не можешь рассчитывать на помощь своей жены! Очень досадно, что египетский закон не допускает многоженства, как у нас; тогда ты мог бы взять себе в жены вторую дочь Апопи и тем достигнуть своей цели!
Иосэф вспыхнул.
– Жениться на Хишелат? – воскликнул он. – Ты прав, отец: это устранило бы препятствие. Но нет, это невозможно! – прибавил он, подумав немного. – Как бы там ни было, а я люблю Аснат! Но я иначе воспользуюсь твоим советом и буду наблюдать за тем, чтобы царевна не получила в супруги человека, который мог бы быть мне вреден. Однако время проститься нам, отец; у меня еще много дела на сегодня.
