— Э-эх-х-х, — чуть притворно, по-моему, вздохнул корел, — долги наши… Когда теперь вернём… Ну а так все хорошо, запасы на зиму большие сделали, избу для тебя содержим…
Так, под рассказы корела и пришли в его… Хм, уже даже не деревню. Опорный пункт, вот что она напоминает. Сколько внутри домов — неясно, ибо вокруг села стоит крепость деревянная… А я думал, зачем им трактор-то понадобился. Пару месяцев такая заявка пришла, мы отправили бригаду, долг мужикам нарастили. Вот значит что, обороной занялись. Крепость метра четыре высотой, да ворота нормальные, вбок открываются, а не вверх как в центральном селе деда-маразматика покойного. Ворота открыты, внутри порядок, как в казарме, вместо семи жилых домов стоят девять, сараи превратились в некие подобия наших бараков, дорога намечена щебнем по селу, на внутренней поверхности крепостных стен — помосты, как у нас в городе в деревянной крепости… Вообще, «рука Москвы» чувствуется везде — и в способе постройки, и в деталях, вроде петель на дверях домов и воротах, и в порядке. Особо доставляет парнишка в заботливо вычищенной суворовской форме, с деревянной плашкой на нагрудном кармане. Он тут ведёт себя как хозяин, тыкает людям, что да как делать, а народ, что удивительно, слушается!
Приблизились к пареньку, присмотрелся… Ба! Это ж Федор Федорович, сын нашего Феди!
— Здравия желаю! — окликнул я его.
— Ой! — подскочил тот, спиной к нам стоял, увидел меня, заулыбался, — Здравия желаю, государь! Разрешите доложить! Село Заболотное к встрече государя Российского готово! Дневальный по селу — суворовец Карелин!
У меня слезы умиления выступили, стоит мелкий пацан, руку к шапке тянет в приветствии воинском, морда серьёзная, на груди, на табличке той деревянной, и впрямь «Дневальный» нацарапано.
— Какой же ты суворовец, Карельский! Ты ж уже не в училище? Значит, бывший, получается. Ну или просто, подданный…
— Суворовцы бывшими не бывают, — грозно так посмотрел на меня пацан, и даже чуть зло.
Я даже как-то неловко себя почувствовал под этим взглядом. Блин, обидел парня ни за что ни про что…
— Вольно, суворовец! — приказал я, парень повеселел, — И впрямь, бывших суворовцев не бывает. Докладывай, кратко, по существу.
Отчёт суворовца, как ни странно, был более информативен, чем описания Феди. Уровень запасов продовольствия и топлива, состояние защитных сооружений, внешнеполитическая (!) обстановка, это про другие села, кратко, какие бедствия, с указанием ущерба, были за это время.
— …Доклад окончил! — парень прекратил вещать.
Сзади смешки, я и конь мой, Ворон, вместе изображаем «эффект Златобора», охреневая от увиденного и услышанного. Все село наблюдает, как целый Государь принимает доклад.
— Строй гарнизон, суворовец Карельский, — осторожно сказал я, уже догадываясь, что сейчас начнётся.
Парень кивнул, свистнул, что есть мочи. Над воротами крепости раздался грохот — в пустой ствол дерева кто-то бил. Потом удары прекратились, и передо мной встали в вычищенной и местами заштопанной форме все пять суворовцев и смолянок. Я уже даже не улыбался — настолько серьёзными были ребята.
— Суворовцы! Благодарю за службу!
— Рады стараться, Государь! — хором ответили мне ребята.
— За проявленное рвение, за то, что не бросили друг друга и продолжили дело суворовское, объявляю благодарность!
— Ураа-а-а! Ураа-а! Ураа-а-а! — было мне ответом.
— Принимайте пополнение в свою семью! — я сделал знак рукой, Добруш сообразил, что я имею ввиду, и вывел из прибывшей толпы ещё пять человек в новенькой форме.
Самое интересное, ребята из второго потока всю дорогу по болоту больше молчали или перекидывались короткими фразами. Не ощущалось радости от процесса возвращения домой. Я внимания особо не придавал этому, мало ли что там у них в детском мозгу происходит. А как сюда пришли, пацаны даже не маму с папой — первый поток в строю увидели, расцвели буквально. Вон, лыбу в строю тянут и перешёптываются радостно.
— Ребята! Все вы в разное время попали в дружную семью суворовцев Российских. Но независимо от выпуска, запомните! — это был экспромт, к такой встрече и таким речам я не готовился, — Все вы — братья и сёстры! Нет вам надёжнее друга и товарища, чем те, кто с вами, пусть и в разное время, из одной миски ел, на одной кровати спал… Ну и на уроках тоже подрёмывал!
Смешки, конечно, возникли, но радостные, не скабрёзные.
— Держитесь друг друга, и знамя суворовское, как и девиз, высоко несите по жизни!
— Нет знамени, — грустно промолвил Федя-младший, — а про второе мы и не знали, что оно такое есть.
— Девиз, мысль основная, он один — тяжело в учении, легко в бою! А знамя… — тут уже я замялся, как-то не сложилось с флагом до сих пор у них, — А знамя, ребята, будет. Простите государя своего, не привёз я в этот раз…
Я стянул шлем с головы. Народ вокруг проникся, включая суворовцев, вон, Федя-младший кадыком шевелит, хоть бы не заплакал.
— Но то дело наживное, — я вернул головной убор на место, вернул разговор из русла эмоционального в деловое — а что это у вас за ещё группа стоит, дальше?
