переедут в дома свои, освоятся. Захотят табуретку красивую, трехногую — что ж нам, новое казённое производство для таким стульев открывать? Для посуды? Для одежды? Для утвари домашней? Да и для ремонта — может, кто-то себе стены обоями поклеить захочет, другой — деревом отделать, третий — краской покрыть. Нам что, под каждую иголку казённое предприятие открывать? У государства должно остаться основное — тяжёлая промышленность, стройка, частично, военное производство, бумажное, добыча сырья и топлива. Базовые товары, без которых жизни не будет. Привычной. А остальное — пусть сами делают, да денежку зарабатывают. А там и остальное можно разрешать, по мере развития.
— А нас они не разорят? Ценники-то на товары свои поднимут — и по миру пойдём, — Буревой не доверял пока «невидимой руке рынка».
— Крайние цены, максимальную и минимальную, все равно мы им ставим, — парировала Леда.
— Вот-вот. Да и контроль никто не отменял. Кто вам сказал, что разрешения будем по одному выдавать? Кто казённые предприятия запрещает открывать, да потом их же и передавать в частные руки, когда борьбы такой на рынке уже не будет? — я ухмыльнулся, блин, ещё и нефтянки нет, а я уже приватизацию задумал.
— В бумагах завязнем, — Буревой закатил глаза, — и так уже под архивы чуть не барак определили. Может, потом? Как процесс наладится законы примем?
— Ну… я, честно говоря, думал о тот… — мне и самому не очень нравилась наша забюрократизированность.
— Нет. Надо сейчас делать, — Лис рубанул рукой воздух, — потом ты хрен чего сделаешь, когда уже торговля пойдёт…
— Правильно всё, с законами этими, — неожиданно подал голос Кнут, — вон, посмотрите.
Кнут показал рукой на лодки, что выстроились вдоль канала, ёлочкой. Уже второй слой мужики наши растаскивают по временным стапелям. Лодки без мачты, они лежат вдоль, как и весла. Каждая плотно упакована брезентом, с которого по утрам счищают снег. Мужики другие суетятся, заливают будущую набережную. Я не совсем понял, что он сказать хочет, да и остальные на корабела уставились:
— Жизнь — как лодка, — начал Кнут, — если в ней основу плохую сделать…
— Каркас, — подсказал я.
— Вот, каркас, то без того него какими бы досками ты её не обшивал, какие бы паруса красивые не ставил, не поплывёт. Сломается. Я тоже раньше думал, что блажь это все, бумаги эти ваши. А теперь смотрю, и считаю, что правильно всё придумали вы. Каркас, законы ваши… наши для жизни крепкий сделаем — пройдём любую бурю. А если мы основу на потом оставим — лёгким ветерком нас раскидает да сломает. Правильно всё. Сначала — каркас, потом — обшивка, потом — наполнить всяким.
— Каркас значит законы, получается, — Святослав задумался.
— А обшивка — то воины, — Торир поддержал Кнута.
— А наполнение — это люди, — закончил Лис, — правильно. Лучше сразу сделать, чем потом переделывать.
— Хорошо, ты Кнут, сказал, здорово. Значит, на том и порешим. После праздников сядем да распределим, кто да что делает. А пока — три дня выходных.
— Мои бойцы против «суворовцев» второго числа пойдут, — Торир тренировал детскую команду по мордобою.
— Да и Держислав что-то приготовил, — вставила слово Леда.
— Там у него военно-патриотический боевик, про то как данов били вот в том месте, — я помогал парню со сценарием, потому мог комментировать.
— А Веселину кто играет?… — мы спускались с башни, живо обсуждая будущие праздники.
Но Новый год приготовил нам новые сюрпризы. Непраздничные. Первый привёз БТР. В обед, тридцать первого числа, матерясь на всю округу въехал наш военный транспорт, который проходил ходовые испытания на пробежках от завода до Москвы. Это был его последний рейс в этом году, он забрал часть рабочих, кто не был в дежурной смене, и двигался обратно. Пять металлургов, груз небольшой, водитель. Вот тут их и подстереги какие-то гопники в лесу! Не стесняясь, вышли оравой, человек под двадцать, прямо на дорогу, и давай метать в БТР стрелы да копья! Да воообще поохреневали тут! Что за дела!? Мужики нападения не ждали, прежде чем опустили бронезаслонку на лобовое стекло, его умудрились выбить и поранить рабочего, кабина и десантный отсек были объединены. Да и водителю стеклом лицо все раскровянили. Корпус не пробили, догнать, после того как водила дал газу, не смогли, но и так беспредел получился! Надо пойти да разобраться, кто это у нас такой смелый, с голой пяткой на танк бросается…
А потом — ещё хуже. Прискакал Гуннар из дальнего, пограничного дозора, конь в мыле, Гуннар — тоже. Внёсся, в крепость, чуть не потоптал мужиков, что ёлку наряжали, и, не слезая с коня, попёрся к нам в первую деревянную крепость.
— Люди. Воины. Идут. Много, — отдышавшись и напившись тёплой воды, Гуннар выдавил из себя причину столь непонятного появления.
— Кто? Сколько? — мы сидели да думали о нападении на БТР, а тут ещё одна напасть, — Когда придут?
— Народу — до…я! Конные, пешие, с санями. Больше пяти сотен насчитал, сбился, ушёл, чтобы не заметили. На ночлег аккурат перед наблюдательным постом устроились. Завтра будут, к полудню, наверно.
— Что за люди? — Кукша подобрался.
— По всему видать — со Свири, на тех, что по осени приходили похожи. Да кто там различит, — махнул Гуннар.
