и людей под добычу леса чуть не три сотни. Задача, в принципе, подъёмная, но только напрячься очень сильно придётся. Поэтому устно Рюрик, его дальний родственник, дал ему распоряжение — привлекать все доступные силы. Такими оказались в том числе и мы, изначально Олег нас на Свирь загнать хотел, но мы обломали его планы. Совещания с новгородцами заканчивались — начинались наши внутренние. Мысль окончательно за неделю сформировалась, её и выдали Олегу.
— Мы предлагаем следующее — на финальном совещании я разрисовал большой кусок бумаги под схему, понятную даже неграмотным новгородцам, — со своей стороны Государство Российское и город Москва поможет тебе с лодками. Пять лет тут делать нечего — суда у вас типовые, мы тебе их года за два сделаем…
Вздох удивления, даже Златобор охренел от наших скоростей. И это он не в курсе ещё, что у нас даже верфи нет! Мы за неделю как раз прикинули, как нам её построить, проект лодки на черновую, под весельный ход, да сушилку здоровую для досок. Получалось, что первые лодки пойдут самое раннее по осени, а то и в следующем году.
— Первые мы по осени закончим, Олег, ты приходи, посмотришь, подойдут ли. Если нет — там и решим про переделки. Только приходи не как в этот раз, мирно в гости ждём. Лодки те бесплатными не будут, — Олег посмотрел хмуро, ему денег для строительства не давали, только людей — серебра не просим, не надо оно нам. То село, где корабли строить собирались, я так понимаю, от дани на пять лет освободил Рюрик? Вот пусть они не лодки делают, а продолжают платить мыто, но Москве. Причём только то время, что мы заказ Рюрика выполнять будем. Вот расценки на лодки наши.
Перед Олегом я положил табличку, на которой были нарисованы различные способы уплаты за лодки. Мы хотели поднять животноводство в Москве, потому собирались брать за суда коровами, козами, овцами и свиньями. Причём цены были сильно ниже привычных у словен — пяток молочных коров всего обходилась одна лодка по нашему прейскуранту. Там, на торге Ладожском, в несколько раз больше давали за судно военное.
— Это не всё, — в ответ на удивлённый взгляд Олега сказал я, — надо подписать соглашение о границах. Пока на на пять лет. Потом всё может поменяться. Ещё один договор будет, о невыдаче с нашей земли. Мы хотим, чтобы люди, которые к нам добрались, из края словенского да земли Новгородской, если они нам подходят, тут оставались, и вы их назад не требовали.
— Переманивать будете? — Олег самую суть ухватил.
— Не без того, — согласился я, — поэтому в соглашении напишем рамки, пределы, сколько мужиков с семьями мы сможем взять. Вдов с детьми я думаю так отдашь, если согласятся переехать, как и сироты, если есть.
— Так можно, — недолго подумав ответил Олег.
— Тебе выгода прямая получается, вместо пяти лет без дани с села, что на Свири, всего два года убыток будет, — вставил свою лепту Лис.
— А если наши мужики из Гребцов тоже лодки сделают? — Вольга вступил в разговор.
— Гребцов? Село так называется? — переспросил я, Олег кивнул, — Да пусть делают, если хотите. Только за пару лет они не более двух десятков лодок сделают, сам знаешь. А так вы быстро сможете свой флот пополнить, да и дань с Гребцов в течении трёх лет, я думаю, не лишней в казне будет.
— А если лодки ваши дурные получатся? — спросил Олег.
Я заулыбался, мои соратники тоже:
— Не веришь, что за два года справимся? Твоё право. Предлагаю тогда роту подписать, о том, что до осени никто обязательств не несёт, кроме ненападения. А вот когда приедешь, товар лицом увидишь, там и будешь решать, стоит ли наши суда брать или нет. Так пойдёт?
— А если плохие или маленькие выйдут? — продолжал упорствовать Олег.
— Тогда дальше думать будем, о новых условиях и ценах. Теперь, значит, на Перуново поле пойдём, там договор подпишем, временный, первый. Потом — на фотографирование делегаций, потом — отдых, завтра у нас праздник, День защитника отечества, а после него поедете домой. Согласен?
— Так хорошо, — Олег встал, за ним его спутники, включая грамотного бойца, он всегда теперь присутствовал на переговорах.
Странно, но словам про фотографирование он не удивился. А зря! Подписали договор, пощёлкали нашим фотоаппаратом, и отправили в «концлагерь» новгородцев до утра. Наши мужики тем временем готовили место для парада перед крепостью — надо окончательно отбить у Олега охоту нападать на Москву.
Утром все новгородцы вышли первый раз из «концлагеря». На утоптанном снегу стояли наши войска, на наспех сколоченных лавках сидели дети и их мамы, те, кто не попал в ополчение и в армию вообще. Таких было чуть меньше трети от взрослого населения. Остальные «коробками» стояли на плацу, лицом к трибуне. Новгородцев разместили по другую сторону от неё, отдельно от наших. Те пребывали в недоумении, процесс, происходящий у них на глазах, был незнакомым. Я поднялся, и в рупор громкоговорителя, с кривыми хитрыми трубками, чтобы на все стороны было слышно, толкнул речь:
— Товарищи! Граждане! Сегодня мы традиционно отмечаем День Защитник Отечества! Все вы знаете, что Отечество наше — это люди. И защита его — это святая обязанность каждого гражданина! И сегодня, как и каждый год, мы покажем, насколько воины наши и ополчение готовы к отражению любой немотивированной агрессии! — это камень в огород новгородцев, — Мы мирные люди, но наш паровой трактор всегда стоит в запасном сарае! И любой враг будет разбит! Победа будет за нами! Командование парадом — начальник штаба Кукша Первушевич! Принимает парад — министр обороны Торир Олафович! Прошу…
Мурман занял место у громкоговорителя, покрутил его — ему первый раз выступать таким образом, достал бумажку с текстом, прокашлялся:
