хоть и очень прикидочный, но был. Как и пневмоинструмент. Мужик тот, Кулибин местный, таки представил на суд общественности «гвоздезабиватель». Пока деревянную модель, сделанную с помощью Обеслава, но и то хлеб. Раздали премии.
До конца весны производительность труда то падала, то поднималась. Народ то бросался перевыполнять план ради премии, то зависал на минимуме в попытках что-то придумать. Как и рассчитывали, все поделились на три категории. Правда, изначальные мои разбивки пофамильные не оправдались, при начале процесса творчества народ сметливый, примеченный мной, отсеивался в простые исполнители, а вот от кряжистых, суровых, рукастых мужиков пошли вполне здравые предложения. Один так вообще у нас выделился. Пришёл ко мне с какой-то плошкой с белесой жидкостью, и начал рассказывать про то, что этим старинным семейным рецептом они всякие горшки с едой герметизировали на зиму. Я помял в руках эту субстанцию, охренел малость, и с криком «Резина! Резина!» побежал к деду. Потом спохватился, мужика чуть не за шкварник с собой потащил.
Дед занимался «кухарством» со своими учениками в химической лаборатории. Они по прежнему смешивали всё со всем, пытались понять свойства, найти техпроцессы, грели, калили, лили кислоты и щелочи, охлаждали и выпаривали. Из полезных здесь и сейчас результатов был только мелко натёртый мох, который приклеивали к бумажке и засовывали в жидкости. Индикатор менял цвет в зависимости от щелочной или кислотной среды. Тоже дело полезное, мы в эту посевную все поля такой штукой промеряли. Теперь будем изучать, где лучше почва, по фактическому урожаю. Случайно, кстати, началось всё, с рассады. В одном горшке росла как не в себя, в другом — еле-еле. Пытались разными имеющимися реагентами понять, в чем разница, наткнулись на эту бумажку. Вот ей и мерили, по цвету, на глаз. По осени поймём, на какой почве что лучше растёт, да и будем искать чем исправлять грунт под необходимые растения. То есть, удобрения тестировать будем.
Дед тоже помял в руках кусочки белесого материала, вопросительно посмотрел на меня.
— Резина, Буревой! Я тебе рассказывал. Теперь много чего сделать можно будет получше да прочнее. Шланги, опять же, да и прокладки разные.
— А что смола не справится? И ткань? На многое тебе она нужна? — дед продолжал мять комочки, — Разваливается она что-то…
— Да на многое! — сказал я, и выдал список небольшой, листов на пятнадцать.
Под охреневшие взгляды деда, его учеников, мужика, продолжил:
— А вот чтобы лучше она стала — пробуйте её. Грейте, смешивайте, пытайтесь. Да свойства записывайте. Ты… — я обратился к мужику.
— Медведев фамилию дали, — мужик понял моё затруднение и представился.
И впрямь Медведев, здоровый да широкий дядька.
— Ты где её взял?
Дядька рассказал, мы приуныли. Это сок куста, какого-то Бер-Скелета. Причём брать его надо с корня. А это — расширять поля под многолетние растения, а значит — рубить лес. Да и ученики деда на новым материал смотрят с явным неудовольствием — им бы со старым разобраться.
— Короче, это — нужно. Могу приказ написать, — я рубанул рукой по воздуху.
— Пиши, да ресурсы не забудь выделить. А то у нас тут уже заканчивается всё, — дед встал, и подошёл в крайнему ученику.
Тот со вздохом посмотрел на большущую записную книжку, в которую что-то заносил, на пробирки да склянки свои, и поставил плошку с резиной себе. Вот и мастер нашёлся. Медведеву — премия, всех доступных людей — на поиски кустов, деду — работа, а мне опять заниматься общественной жизнью. А она кипит…
Когда мы объявили подросткам о создании новых, школьных артелей, которые будут за деньги делать всякие нужные вещи да продавать их потом, дети сильно возбудились. Родители поворчали слегка, но дело вроде нужное, пусть осваиваются. В Москве начал расцветать подростковый капитализм. Игра «Монополия», фактически, только в живую.
Определили подростковым артелям участки работы. Туалетная бумага, канцелярские принадлежности, мелкое шитье да игрушки для детей. Сделали им места для работы, оборудование, определили время, сроки и цену на сырье, ценники на товары, пределы повышения и уменьшения цены. Дети разделились на группки, по две на каждый вид деятельности приходилось, для повышения конкуренции.
Самая большая «корпоративная» битва была в области туалетной бумаги. Она нужна всем, повседневный товар, а значит — ходовой. Две мастерских начали битву за потребителя. Сначала все делали и торговали бумагой по «госцене», без наценок. Причём часть народу вообще попыталась наделать для себя и умыкнуть домой. Хорошо, что быстро заметили да пресекли — за товары не плочено, вам зарплату из чего начислять? Начали хитрить — материала взяли на десять рулонов, на склад принесли восемь — «утруска» у них, видите ли! Первая драка случилась именно в этой «хитрой» артели — после всех подсчётов, оказалось, что денег они в казну должны, а не Москва. По-свойски, по-мальчишески, решили вопрос — двое с бланшами ходят, долг раскидали на всю артель.
Вторая группа много не мудрствовала, гнала поток по «госцене», продавала с рук на руки, и имела свои десять процентов прибыли, с учётом сырья, аренды и амортизации — у нас хоть и работают дети, но всё по-взрослому. «Хитрая» артель тоже начала гнать поток, а потом случился кризис перепроизводства. Две мастерских гонят под сто рулонов бумаги в неделю. По госцене. А людей взрослых у нас — чуть более трёхста человек! Накопился остаток на складе, прибыли упали. Сначала одна артель задрала цены, у второй продажи пошли. Снизили ниже госцены — у первой и второй убытки, долг растёт. Кризис.
Что делают нормальные пацаны, которым нет и шестнадцати, в таком случае? Правильно, идут бить конкурента. Бой был встречный, за почти
