высморкался, прижав корявый палец к ноздре.
– Здравствуй, Гришенька… – мягко и вкрадчиво поздоровался он. – Бог в помочь!
Гриша вскочил, шарахнулся быстро в сторону, но, узнав Бушуева, остановился и потупил глаза.
– Здравствуйте, Ананий Северьяныч.
Старик присел на корточки, еще раз высморкался и с любопытством посмотрел на проволочную клетку. Потом взял ее в руки, повертел, пощупал, поскоблил желтым ногтем ржавчину на железе и недоуменно взглянул на Гришу.
– Чегой-то ты, Гриша, мастеришь? Птиц что ль ловить будешь?
– Нет… мышей-с… – ответил со вздохом Гриша, опускаясь наземь.
– Чего?
– Мышей-с. Это мышеловка будет, Ананий Северьяныч. Вот тут дверка, тут крючочек для приманки. Сто?ит только дотронуться до крючочка – дверца хлоп-с! и мышка взаперти…
– Да почто тебе мыши?
– В том-то и дело, что совсем не нужны-с, Ананий Северьяныч, совсем не нужны-с… Именно потому и делаю мышеловку, чтоб вконец истребить это паразитическое племя. А то, знаете, прямо заели, заели окончательно! – сокрушенно покачал головой Гриша. – Прошлой ночью совсем не мог спать: ходят по мне, как по полу, одна – пятку щекочет, другая – под подушкой сухарь грызет. Позор-с. Картуз же мой на столе лежал, так такое натворили в нем, доложу я вам, что стыдно сказать…
– А ты б, стало быть с конца на конец, кота завел, – посоветовал Ананий Северьяныч.
– Да ведь где ж его взять?.. – уныло ответил Гриша. – Но по секрету сообщу вам, что мыши эти вовсе и не мои, а Колосовых, банные, это из бани они ко мне лазают. Таисия Никифоровна их развели-с, и ходят они теперь целыми ротами, что не только неприлично, но и до крайностей беспокойно.
Ананий Северьяныч сочувственно кивнул бороденкой и почесал легонько спину под распахнутым полушубком.
– Пустое все это, Гриша. Я про клетку-то, про клетку-то говорю… – объяснил он. – Коли ротами начали ходить, так клеткой их не истребишь. Тут мор нужен. Я вот тебе такой травки от бабки Матрены принесу, и положишь ты тую травку под кровать… Она, травка-то, дурманом мозги ихние, мышиные, стало быть с конца на конец, перевернет, ума, стало быть, лишит…
Гриша подумал и снова принялся переплетать прутики на клетке.
– Нет-с, Ананий Северьяныч, не надо мне этой травки, – решил он. – Спасибо, но не надо…
– Что так?
– Благодарю-с от души, но не надо… Я и так не знаю, что с нормальными мышами делать, а если они еще с ума сойдут да на людей кидаться станут! Нет, не надо… Я думаю, это очень страшно – ненормальная мышь. Нет, благодарю-с…
– Эк ведь ты какой! Да они враз подохнут. Встанешь поутру, а они – как семячки по всему полу. Дело испробованное. Ты уж меня слушай. А ловить – чего их ловить? Ты лучше, знаешь что… – Ананий Северьяныч подвинулся поближе к Грише и вкрадчиво добавил: – Лучше того… это самое… поедем-ка, стало быть с конца на конец, со мной рыбку ловить… А?
– Да надо вот клетку доделать… – нерешительно поежился Гриша.
– Бог с ней, с клеткой-то! Поедем рыбку ловить. Ушицы наваришь. Оденься потеплее. Так на всю ночку и закатимся. Я вот и бредень захватил. Уж ты пособи, дружок. Некого мне просить больше. Робят дома нет. Настька – по хозяйству, да опять же не гоже с бабенкой в воду лезть… Пособи, дружок.
Гриша покосился на бредень и опять нерешительно сказал:
– Холодно будет, я полагаю… А у меня и подходящей одежды нет…
– Это я тебе сиим моментом устрою! – пообещал Ананий Северьяныч. – Ну, по рукам?
– Пожалуй.
Ананий Северьяныч помчался в гору и вскоре вернулся, держа в руках драную ватную телогрейку, в которой завернуты были парусиновые штаны, рубаха и лапти для Гриши.
Через пять минут Ананий Северьяныч и Гриша уже плыли на утлом ботнике вниз по течению. По пути Ананий Северьяныч засветил два бакена и на каменной гряде – веху. Сумерки быстро сгущались, и скоро стало совсем темно. Загорелись звезды, над луговым берегом повис алюминиевый полумесяц, и вода, сливаясь с весел, сверкала голубыми искорками. В слободе скрипел колодезный журавель, было свежо, тихо, все казалось призрачным, окутанным тишиной и серебристым сиянием. В воздухе густо плыл запах цветущих черемух, сладкий и пьянящий. Где-то на берегу щелкнул соловей, щелкнул и замолк, и вдруг залился длинной цветистой трелью и снова смолк. Тогда взметнулся другой, потом третий, и полились соловьиные песни по-над Волгой, словно ручьи вешние.
– Гм… – неопределенно крякнул Ананий Северьяныч. – А ведь оно, это самое, приятственно. Как, Гриша, а?
– Красота природы-с… – отозвался Гриша, прислушиваясь к соловьям, и вдруг вздрогнул от какого-то странного чувства. Ему показалось, что все это он уже видел когда-то, все это уже пережил и, может быть, опять переживет, в третий, в четвертый, сотый раз… Да, да, ночь, Волга, запах цветов, луна, и
