никогда не вспоминать.
Но у этих свои планы насчёт меня. Вошли Шрам и двое в кольчуге. Опять пытки? Я зажался в угол.
- Не надо, отвалите от меня.
- Ты должен усвоить урок, - в голосе бывалого безразличие и нотка презрения.
На сей раз привели на арену. Там стояла толпа человек двадцать молодых парней. Все с копьями, а с амуниции только кожаные панцири. Меня отвели к стенке и присоединили свободный конец цепи к крюку в стенке. Длина цепи не позволяла удаляться от стены дальше метра. Даже присесть толком не получалось.
- Сегодня будут закрепление навыков копьевого боя. Две недели отрабатывали на манекене, сейчас будет то же самое на движущейся мишени. Показываю, как надо бить.
Шрам берет копье из стойки с оружием и плавным шагом приближается ко мне. Понятно, это я движущаяся мишень. Зашибись просто.
Руки сами поднялись к подбородку, колени немного согнул. Встал в подобие бойцовской стойки. На дистанции метра два от меня, Шрам делает резки выпад.
Бум, моя голова резко откидывается назад. Бл*ть, больно то как! Сверхскорость не включилась.
- Вас готовят как панцирную пехоту. Вы не будете воевать с восставшими крестьянами и паршивыми разбойниками. Ваш основной противник это такая же как вы обученная пехота и даже более опасные полки наёмников. Они как правило хорошо вооружены и защищены. У пехотинца в строю прикрытого щитом, открыто только лицо. Именно туда вы и будете учиться попадать.
Толпа выстроилась в очередь, и новобранцы стали по одному подходить и тыкать в меня копьями, метя естественно, в лицо.
В основном промахивались. Да и я уклонялся как мог. В душе росла ненависть. Да сколько можно уже! В очередной раз получив по морде, я сорвался и кинулся на слишком близко подошедшего копьеносца. Но Шрам был на чеку. Подсечка под ноги, и я повис на цепи, хрипя от стянувшегося ошейника.
- Будьте внимательны. В бою у противника тоже есть оружие. И зазевавшемуся прилетит ответка.
Стал приходить в себя только в каморке. Ран после "тренировки" не осталось, но в душе страшное опустошение. Равнодушие заполнило меня до краёв. Я морально измотан. Сил чтобы сопротивляться апатии больше нет.
Раздаётся скрип двери и входит мелкая.
- Бедный волчок, - говорит мягким, заботливым голосом. - Натерпелся бедняжка.
И гладит меня по голове. В душе, еле чувствуемом огоньком, разгорается тепло.
Следующие дни сливаются в одну кошмарную полосу. Меня будят и отводят в камеру для пыток. Там меня уже ждёт каждый раз новый, но одинаково жестокий палач. Пытают до обеда. В основном бьют. Палкой, железным прутом. Два раза прижигали огнём.
Потом обед. После, тренировки с замковыми бойцами. Ну как тренировки - они бьют, а я пытаюсь уворачиваться. На каждой тренировке тот чувак со шрамом. Просто стоит в сторонке и наблюдает.
Достаётся мне сильно. Вечером меня просто волоком тащат в мою каморку. От постоянных побоев у меня трясутся руки и голова. Как будто после запоя. Чувствую, что тупею. Реально, в голове только одна мысль - быстрее бы вечер. И ещё страх. Страх завладел всем моим сознанием. Сил чтобы сопротивляться больше не осталось. Я на грани.
Во всей этой непрекращающейся чёрной полосе светлым пятном выделяется только появление в моей каморке Сильвии. Вот он, долгожданный скрип открываемой двери. Подходит, садиться рядом. От неё приятно пахнет. В глазах сочувствие.
- Я тебе вкусненького принесла. Как ты любишь.
Кормит меня с руки. Где внутри меня, прежний я морщиться. Приучают к руке. Хозяйской руке.
- Пойми, мы тебе добра желаем. Так устроен мир. Хозяева должны править, слуги подчиняться. Ты должен быть хорошим слугой и слушаться хозяев.
ХОЗЯЕВ...
Я продолжаю есть. Давлюсь, жадно глотая куски торта. Как хорошо, что здесь есть кто-то, кто обо мне заботиться. В голову закрадывается мысль, что может я был не прав? В этом мире так всё устроено. Надо подстраиваться под систему, а не пытаться её переделать.
Мой мозг усиленно ищет пути обхода остатков гордости. В прежнем мире же люди приняли понятие "господин, хозяин". Морщились, ругали новую власть, но приняли. То, что было под запретом, почти что ругательством, что предки выкорчевали с таким трудом, такой кровью.
И сейчас с языка вполне спокойно слетало: "господин Петров, ваша машина подана", или "хозяин заколебал, уже четвёртый месяц зарплату задерживает".
И я в принципе был наёмным работником у хозяина моей фирмы. Да, этот термин, пожалуй, подходит. Я наёмный работник у графа Редина. Работаю за пищу и крышу над головой.
Чувствую раздвоенность в душе. Тот, прежний я орёт, пытается достучаться до меня. Но я больше не могу. Не могу терпеть боль. Пусть он замолчит.
