— Туда приезжают запросто… а вы ведь знакомы к тому же?
— Да.
Они живо поднялись. Толпа гуляющих была огромна. Экипажи часто останавливались. Красивая головка Шевыревой в парчевой шапочке с султаном иногда высовывалась из меха и кланялась.
Мечка начала тяжело кашлять, закрывая свой лихорадочно пылающий рот букетом фиалок. Она жалела, что поехала. Лучше было бы остаться у себя, велеть зажечь огонь, самой приготовить чай и ждать ксендза Иодко… Возможно, он вырвался бы на минутку.
— Как вы, однако, кашляете, — заметила Шевырева, — отчего вы не уезжаете на юг?
Артистка вкусно сплетничала о доме, куда они ехали.
Мальчишки бежали с левкоями за экипажем. Нигде еще не зажигали электричества. Небо бледное настолько бледное, что напоминало стекла витрин, одно оставалось спокойным.
В большой зале мадам Г. открыла все окна. Дамы кутались в мех, не снимая шляп. Они продушили своими юбками всю квартиру — запах неопределенный, смесь различных духов и цветов, острый, въедающийся, беспокойный.
Эрна Фиксман, ослепительно одетая, сидела, окруженная молодежью. Она кивком головы поздоровалась с Мечкой и посмотрела на нее понимающими глазами. Да, эта умела завоевывать жизнь!..
Тут же стоял Улинг, непроницаемо равнодушный, слегка щуря светлые усталые глаза. Хозяйка дома вдела ему в петлицу белую камелно.
— Она с запахом, — сказал он двусмысленно Мечке.
Потом он переходил от одной группы к другой, выслушивал комплименты. По всем углам шептались о нем.
Янко Зноско, в короткой юбке и жилете мужского покроя, имела свой обычный преувеличенно-развязный вид. Она спорила об искусстве с видным художником и потешала того безмерно.
В другой гостиной Мечка натолкнулась на Юраша. Ах, вот уж кто был приличен, элегантен донельзя. От его грима и небрежности не осталось и воспоминания.
Он поцеловал руку у Мечки. Как давно они не встречались! Он вспомнил Женеву, «Синий топаз», свои мытарства.
— Я едва не потерял душевного равновесия, — сознался он доверчиво.
Потом Юраш засмеялся.
— А вы видели мою невесту? Янка — премиленькая сегодня.
Зноско шла к нему в эту минуту, бесцеремонно зевая.
— Тебя ищет Улинг, — бросила она жениху.
Мечка смотрела вслед Юрашу.
— Итак, это решено, Янка?
— Что именно?
— Ваша свадьба.
Янка усмехнулась, прямо глядя на нее.
— Не вы одна, Мечка, делаете, безумства…
— Я не понимаю вас…
— Ба! Грех тянет.
И живо схватив Мечку за руку:
— Я сказала гадость, простите меня. Я ведь ничего не знаю о вас определеннаго… так… намеки… слухи…
— А если бы знали?
— О… Я бы осудила вас. Вас все тогда осудят.
Янка понизила голос.
— Если женщина выбирает ксендза, она должна быть нечеловечески дерзка… Ксендза все жалеют, а женщину все бранят…
— Да, женщина должна быть смелой — сказала Мечка медленно, — и для такой женщины не существуешь чужого мнения.
После долгих уговоров ксендза Иодко Мечка решилась уехать на юг. Впрочем, она уступила ему, только тогда, когда он пообещал добиться отпуска и когда пришло известие о смерти Тэкли Лузовской в Мерзни. Странно, семья Зноско приняла эту весть с облегчением. Стэня уехала в Н-ск помогать Лузовскому ликвидировать его дела. Ни для кого не было тайной, что теперь она примет в судьбе Ивона живейшее участие.
У Мечки был довольно долгий маршрут. Сначала в Р., грязный городок на границе, там она хотела повидать свою тетку — и потом крутой скачок на юг, к морю и кипарисам. Она мечтала о «садике, где цвел бы миндаль, дикие розы, о балконе, увитом виноградом, о белых воздушных платьях, так пленительно красивых под солнцем и ярким зонтиком. Ей казалось, что это лето должно быть самым счастливым для нее.
