признаешь мое моральное превосходство и доверяешь мне и моим решениям… Сейчас я понимала все это с необычайной четкостью. Конечно, и раньше его побуждения не представляли для меня особой тайны, но теперь, при помощи магии синего сапфира, незатейливые изгибы мысли нашего недотепы- хореографа были видны мне так хорошо, словно я действительно читала их в открытой книге.
Девчонки кинулись мне на шею, словно мы не виделись целые сутки. Все хорошо в их прелестных головках – страшные воспоминания не стерлись полностью, но сильно поблекли – так, как если бы это было все давным-давно. У Мити примерно то же, но он сам это сделал, сознательным усилием – запихнул воспоминания в дальний угол. А ведь у мальчишки при наличии чистейшей бесхитростной души – очень сильная энергетика, ясный, достаточно зрелый разум, могучая воля и твердые убеждения – и все это без малейшей примеси магических способностей.
Так, а у меня, значит, эти самые способности начинают понемногу проявляться… До сих пор я даже не имела времени как следует подумать об этом. Может, это и к лучшему – при моей эмоциональности лучше не заостряться на тех странных вещах, что стали со мной происходить с некоторых пор – это я об умении видеть чужие мысли. Вот странно – до обретения этого дара я всегда использовала выражение «читать мысли». Но сейчас я поняла, что это не совсем точная формулировка. Чужие мысли представали передо мной в виде образов. Опять же это были не совсем зрительные образы. Я не могла увидеть черты лица того, о ком думают, но по эмоциям безошибочно догадывалась, кем он приходится человеку. Например, понятия «мой муж» и «мой возлюбленный» имели разную эмоциональную окраску. Мысли человека передавались мне в виде абстрактной картинки, в которой присутствовали только форма и цвет… Мой разум считывал картинку с сознания другого человека, быстро анализировал ее, сопоставляя с реальностью и тут же выдавал заключение – так что я безошибочно могла узнать то, о чем думает человек, хотя и не в деталях. Это происходило достаточно легко, но не совсем автоматически – то есть, я должна была непременно проявить собственное эмоциональное участие в отношении конкретного человека, и лишь тогда мне открывались его помыслы. Если же одинаковые мысли были у множества людей, это усиливало саму картинку, но стирало детали. Так, а как же я узнала имя той рыжей? Такие подробности, как имена и географические названия, я видеть никак не могла. Хм, очень странно. Ладно, я надеюсь, у меня будет возможность подумать и попрактиковаться с этим, пока же все это видение мыслей происходит спонтанно, но в соответствии с необходимостью.
Вообще, мне нужен отдых… Моя голова уже не вмещает в себя такое обилие информации. Вот бы взять выходной, чтобы все обдумать на досуге… Тьфу, какой выходной! Ну вот, уже теряю ясность разума, а может, этот мой разум хохмит надо мной таким образом? Нет, лично мне явно нужна передышка… Не люблю это заторможенное состояние эмоциональной вымотанности…
Я присела на землю, опершись спиной о стену. Боже, как хорошо сидеть вот так, закрыв глаза, и ни о чем не думать… Сейчас, хотя бы минут пятнадцать посижу и снова буду в порядке.
Девочки прижимались ко мне с обеих сторон, приятно было чувствовать их тепло. Никто меня не беспокоил в течение этих пятнадцати минут, даже чужие мысли стыдливо прятались в стороне, не решаясь залезть в мою бедную голову. Пусть она отдохнет, эта голова, ведь потом ей предстоит вести с детьми очень непростой разговор…
Нескольких минут релаксации хватило, чтобы почувствовать себя достаточно бодро для того, чтобы наконец ввести всех непосвященных в курс происходящего.
– Итак, я думаю, вы все уже поняли, что мы попали в другой мир, и мир этот магический… – так начала я свою речь, выразительно глядя на Антона, потому что именно ему необходимо было четко и окончательно уяснить сию данность. У взрослых, в отличие от детей, мышление закоснелое, и им труднее принять то, что не укладывается в их представления. Мозг Антона сопротивлялся. Мозг этот очень хотел верить, что все случившееся – нелепое недоразумение, которое вскоре прояснится, и тогда все вернется на круги своя. Этот не слишком сложный мозг даже допускал, что ему снится сон. Беспокойный, странный и тревожный сон – и не более того, то есть извлекать из происходящего какие-то выводы не имеет смысла – в конечном итоге настанет пробуждение в теплой постельке, в уютной квартирке, где мама уже приготовила чай и нажарила блинов…
– Наверное, у всех у вас в голове крутится один вопрос – вернемся ли мы назад… – продолжала я, – скажу вам честно – я не знаю. Но давайте будем надеяться, что это возможно. Теперь хочу прояснить то, что наверняка интересует вас уже давно – вы помните, я обещала поговорить об этом…
Я прикрыла глаза на несколько секунд, сосредотачиваясь на том, что мне предстояло рассказать тем, кто так безоговорочно доверял мне. Затем я вкратце поведала о Димкином приключении в пещере и о его открывшихся способностях. Однако о своих решила умолчать. Сказала и о том, что не все гладко в этом мире, что тут тоже случаются войны и распри, и наша задача при этом – не пострадать. Говоря, я делала упор на то, что нам нужно быть сплоченными и оптимистичными, благоразумными и осторожными, жить дружно, слушаться старших и ничего не бояться.
Девчонки смотрели на меня расширенными глазами, открыв рот, украдкой бросая на Димку почтительные взгляды. Антон растерянно моргал и глаза его были полны недоверия, страха, беспомощности и тоскливого отчаяния. Митя же старался скрыть свое замешательство, однако я видела, что ему не терпится самому расспросить друга обо всем.
– Итак, это пока все, что я хотела вам сообщить, – сказала я, закончив непростой, но столь необходимый разговор, при этом вздохнув с большим облегчением, – вопросы есть?
Разумеется, вопросов было много. Дети буквально загалдели наперебой:
– Анна Сергеевна, а Димка теперь волшебник? – это спрашивала, конечно же, Яна.
– А где мы здесь будем жить? Анна Сергеевна, при помощи магии можно построить дом? – это был вопрос практичной Аси.
