утверждает Гефестий, пусть даже мне и неизвестно, что такое рессора…
Гефестий хихикнул – уж больно серьезный был у Афины в этот момент вид. А я еще раз поставила себе в памяти зарубку о том, что Гефестий явно лазил в наш или очень похожий миры, откуда и вынес этот образчик пошловатого телевизионного юмора. Афина бросила на Гефестия испепеляющий взгляд, потом снова величественно выпрямилась.
Примечание авторов: *
– Смертный, победивший Ареса в честном бою, – торжественно произнесла она, – получает оставшиеся его бесхозными божественную силу, бессмертие, копье, аспис, ксифос, шлем и доспехи…
После этих слов Афины марево, дрожащее над мертвым телом Ареса, придвинулось к тяжело дышащему Серегину (который вопреки предсказанию Ники все же изрядно вспотел), облекло его будто плащом, и, как вода в песок, впиталось в тело. Еще немного – и процесс наделения Серегина свойствами древнегреческого бога был завершен. При этом тот ничуть не изменился внешне, ведь гипертрофированная мышечная масса и угрожающие размеры нужны только тому, кто тщеславный блеск ставит выше практической эффективности.
– Приветствую тебя, мой новый собрат, – торжественно произнесла Афина, обращаясь к Серегину, – возьми копье, шлем, ксифос и аспис Ареса, и займи его место среди нас.
Капитан Серегин Сергей Сергеевич.
А ху – не хо?! Я уже Гермесию сто пятьдесят раз повторил, что меня не интересуют все эти местные божественные прибабахи, и я не претендую ни на место Зевсия, ни на место Ареса, ни на место самого главного местного героя, победителя всего, что шевелится. И эта Афина стоит улыбаясь – думает, что сейчас я кинусь ей в объятья с криком: «Финочка, я весь твой – делай со мной что хошь!». И не ощущаю я в себе ничего такого божественного, типа возможности метать молнии, испепеляющие тысячи врагов.
Возможно, что весь бог войны как таковой – это всего лишь патологическая жестокость, безумная ненависть, страх и ужас, которые Арес проецировал на своих адептов, побуждая их к массовым немотивированным убийствам. Нафиг мне такую силу – ведь этим можно и заразиться. Не хочу категорически – такой набор не свойственен российскому спецназу. Мы, наоборот, предназначены для искоренения всего этого ужаса, а не для того, чтобы он расползался по мирам словно проказа. Нет, пусть лучше Афина вручит эту силу кому-нибудь другому, а я постою в сторонке и посмотрю, как будет выглядеть этот их «Арес – не Арес».
Кстати, эти же чувства жестокости, ненависти, страха и ужаса он обращал и на свою семью, беспощадно лупцуя безответную жену за то, что было ее профессиональными обязанностями. Ведь знал же, на ком женился, и все равно бил эту Афродиту-Венеру смертным боем за то, что она и грехом-то не считала. Вот и довыеживался до того, что оказался лежащим на земле со свернутой шеей. Сначала я не хотел его убивать, а потом подумал, что другого выхода нет и, оставаясь в живых, Арес будет представлять серьезную угрозу для нашего отряда.
Решение было принято молниеносно. Если бы этот гад с самого начала отбросил оружие и пошел на меня в рукопашную, то я бы еще колебался. А так никаких сомнений не было. Немного подправив рисунок поединка, я свернул этому мерзавцу шею, чувствуя себя правым. А вот нечего было избивать женщин, с которыми ты спишь, и которые рожают тебе детей – и все тут. Теперь же Афина предлагает мне занять его место…
– Погоди, Серегин, – услышал я в своей голове голос Птицы, и понял, что кое-что божественное ко мне все-таки перешло. Например, возможность разговаривать со своими новыми коллегами без слов, одними мыслями. Слова Птицы прозвучали четко, будто она говорила их мне прямо в ухо.
– Годю, – так же безмолвно ответил я, сам удивляясь тому, как легко это у меня получилось.
– Значит, так, – мысленно произнесла Птица, – сейчас подойдет отец Александр и мы втроем будем эту Афину… Как это у вас называется?
– Потрошить, – подсказал я, и тут же добавил, перехватив не очень аппетитную ассоциативную картинку из сознания Птицы, – то есть допрашивать с целью получения полной и всеобъемлющей информации, а не то, что ты подумала. Кишки – они обычно скользкие и вонючие, и копаться в них у меня нет никакого желания. Кстати, Афина или Гермесий никак не могут подслушать наши с тобой разговоры?
– Нет, – откликнулась Птица, – мы с ними общаемся – как это говорится – на разных волнах, и поэтому, когда я разговариваю, к примеру, с Гермесием, мне обязательно необходимо переходить на голос. А в чем, собственно дело?
– А в том, – ответил я, – что это незапланированное наследство Ареса означает новый виток интриги, от которого мы в нашем нынешнем положении не можем просто так отмахнуться.
– Сам виноват, – отрезала Птица, – не надо было тебе убивать этого Ареса. Дал бы ему хорошего пинка для ускоренного покидания нашего лагеря, и все было бы нормально. А сейчас будь добр играть в ту игру, которую сам же и затеял. И не забудь, что нам еще Нику и мадмуазель Елизавету надо инициировать, за штурмоносцем смотаться, разобраться с Гретхен и посланницей Кибелы, а не ублажать Афину, чтобы она не доставала нас со своими интригами по смене власти на Олимпе, где из-за твоей торопливости сейчас тоже все гудит, как растревоженный улей. Одной Геры было бы вполне достаточно, а там еще и Аполлоний с Артемидой, из комплота которых на выход намылилась Афина. Ты давай не теряй пока время, подбери с земли все
