унтер-офицера. Тому, что должен знать солдат и унтер-офицер именно нашей армии, вы все будете учиться вместе у сержанта Кобры. Назначаю ее вашим сержантом-инструктором. Пожалуй, в ваше отделение можно будет добавить еще такую же молодую, как и вы, амазонку Агнию…
Тут я совершила самый страшный проступок за всю свою жизнь, перебив офицера.
– Герр гауптман, – сказала я, – никто и никогда не пытался сделать солдат из невест херра Тойфеля – и не только потому, что у них другое предназначение, но и потому, что они слабосильны, истощены и крайне робки. Но у них есть понятие о дисциплине и послушании, а значит, все остальные препятствия преодолимы, тем более что они наполовину тевтонки, а следовательно, если нам удастся справиться со слабостью и истощением, то все остальные препятствия тоже преодолимы. С юными амазонками дело обстоит с точностью до наоборот – они сильны, тренированы и полны боевого духа, но при этом не имеют ни малейшего понятия о дисциплине и выполнении приказов. Их легче убить, чем заставить делать то, что им не нравится…
– Старший кадет де Мезьер, – рявкнул на меня гауптман Серегин, – а кто тебе сказал о том, что приказы тебе понравятся и их будет легко выполнять? Или ты уже отказываешься поступать к нам на службу?
– Никак нет, герр гауптман! – ответила я, вытянувшись в струнку и трепеща от радостно-волнительного возбуждения. – Ваш приказ будет выполнен, чего бы это ни стоило.
– Не надо выполнять этот приказ, чего бы это ни стоило. Пообещай, что отнесешься к этим девочкам пусть строго, но справедливо, как будто они твои младшие сестры. По поводу их здоровья обратись к богине Лилии, пусть она на них посмотрит и скажет, что в этом случае надо делать.
Слушая слова гауптмана, я вспомнила то, что мне говорил падре Александр, и немного расчувствовалась. Пусть даже среди этих девочек и нет моих единокровных сестер, которых моя мать когда-то загнала в невесты херра Тойфеля, но в более широком смысле они мне действительно сестры – и мы или вместе выплывем, или вместе пойдем ко дну. Правда, еще надо решить вопрос с их обмундированием и тем, как обмундироваться самой. Ведь унтер- офицеру не пристало ходить наполовину в самодельных штанах, наполовину в дикарском хитоне, так что вопрос обмундирования первоочередной, и решать его надо немедленно, ведь мундир для солдата – это основа дисциплины.
– Герр гауптман, – сказала я, – разрешите доложить, что личный состав вверенного мне отделения совершенно не обмундирован, да и его командир не имеет мундира, надлежащего его званию. Осмелюсь спросить – как вы прикажете выходить из сложившегося положения, и к кому обратиться за получением всего необходимого?
Не знаю, что собирался сказать мне гауптман Серегин, но русская княгиня прервала его по-русски, он переспросил на том же языке, она ответила, он утвердительно кивнул и потом снова повернулся ко мне. Надо учить русский, а иначе в таких случаях я и дальше буду среди них глухонемой дурой.
– Значит так, старший кадет де Мезьер, – сказал гауптман Серегин, – обратитесь с прапорщику Пихоцкому, и он выдаст все необходимое для вашего отделения. Только учтите то, что все комплекты формы, даже самые маленькие, пошиты на здоровых взрослых мужчин, и ушивать под себя вам их придется самостоятельно. Даю вам на это сутки, после которых внешний вид вашего отделения будет проверен. Вам все понятно?
– Яволь, герр гауптман, – воскликнула я. – Разрешите приступать к своим обязанностям?
– Приступайте, – ответил тот, и я действительно приступила, несмотря на все трудности, полная радужного оптимизма от того факта, что я снова при деле, и снова в строю.
Ася, она же Асель Субботина, она же «Матильда».
Митька, увидев летящую к нам по воздуху металлическую штуку, больше всего напоминающую медиатор для игры на гитаре, только присвистнул и сказал:
– Ух-ты, Аська, смотри! Обалдеть – настоящий корабль Хана Соло из Звездных войн! Только музыки не хватает.
И дальше он молча, разинув рот, восхищенными глазами благоговейно наблюдал величественное прибытие корабля. И, наверное, в его голове играла музыка из фильма, призванная усилить эффект от необычного зрелища.
Пфе, не смотрела я эту звездную белиберду и не знаю, какие там могут быть корабли, тем более что мне известно, что создатели этой штуки и вовсе из другого мира, где у них, должно быть, своеобразные игрушки. Хотя, конечно, я понимаю Митькин трепет – непривычного вида корабль сияет в лучах полуденного солнца, словно воплощение силы и могущества. Все это красиво и брутально до ужаса, тут я не спорю. Есть у конструкторов этой штуковины определенный художественный вкус.
Между тем корабль совершил посадку, мягко опустившись на просторную полянку. Мы тут же подбежали поближе (оставаясь, однако, все же на порядочном расстоянии – мало ли что) и замерли в ожидании. Митька продолжал смотреть во все глаза, ничего вокруг не замечая – очевидно, он был в трансе, завороженный происходящим. Я не мешала ему. В общем-то мне тоже было интересно понаблюдать. Так, и где же люк у этой хреновины? Так сразу-то и не поймешь. Ага, вот он, открылся – издалека мне показалось, что просто разошлась блестящая поверхность корабля. Торжественный момент… Наши тоже вон все подоспели, стоят и смотрят, затаив дыхание – кто с опаской, кто с радостью, кто с изумлением. Сейчас начнут выходить…
Конечно же, сначала командир должен появиться – ну я так думаю – я имею в виду вовсе не командира корабля, эту фифу Волконскую, а нашего, то есть всехнего командира, Серегина. Мы с Митей теперь оба его адъютанты, так что должны быть там же, где и он (ну мы стараемся, да).
И вот, наполовину подтвердив мои предположения, он выходит из корабля вместе с этой княжной (ага – вдвоем, чуть ли не под ручку)… И мы с Митей
